Есть дороги, словно рябая старуха. Особой мудрости от нее не добьешься, однако она много повидала. От этого на ее челе так много морщин, от которых так сильно несет старостью. Она медленно вьется среди деревьев и кустов, иногда заходит в деревни повидать своих товарок. Ее поступь неровна, она шаркает черными резиновыми калошами, опирается на плывущие мимо березы, словно на посох, края ее подола запылены, за них цепляется такой же старый репейник. Его выцветшие коричневые пятна, качаясь в такт шагов, навевают вселенскую грусть, напоминая о бренности мироздания.
Есть дороги, словно грузные тетки. Они очень увлечены собой. Такие не замечают, что их сильно разнесло вширь. Они усыпаны камнями, и лишь видимость былой резвости заставляет их скакать по холмикам. Края их сорочки– сельские бордюры. Они поблекли и местами обтрепались, а кое-где и порвались. Такие дороги внимательн6о наблюдают за сельскими детишками, катающимися на велосипедах и за подхмелевшими подростками, которые мчатся на мотоциклах. Они плачут дождями, грибными и проливными, слепыми и косыми, и от этого становятся развязанными и еще более рыхлыми. А ночами им снится молодость.
Есть дороги– веселые украинские девки с вплетенными в волосы цветными лентами. Они редкие гости сел и деревень, они любят жить в городе. Такие хохочут, пляшут и смеются, они молоды их тело гладкое и гибкое, такое пахнет свежим битумом и новенькими шинами, оно пряное и подвижное. Не хочется думать о старости, ведь они так молоды. Завораживает их лихой, безумный головокружительный танец с мельканьем лент, рекламных щитов и горящих глаз неоновых огней, от них так трудно оторвать свой взгляд.
Другие дороги– это старые кабацкие шлюхи. Они редко освещены внимательными фонарями, которые так же стары. Их тела серые и грязные. Они покрыты оспинами дорожных ухабов. На платье очень много заплат, однако, местами просматривается изначальный рисунок асфальтного тряпья. Такие дороги сами устали от такой жизни, однако уже поздно что-то менять. И лишь сквозь алкогольный туман к их воспаленным очам всплывают картинки, которые они толи видели сами, толи придумали. И только угрюмые встречи таких же подруг как-то скрашивает их ночной променад. Они неразговорчивы и молчаливы, их гложет стыд, что они– женщины.
Есть дороги– простушки. Эти девчонки маленькие и верткие, которые всего лишь неприхотливо следят за собой, такие нам не интересны.
Существуют дороги– красивые серьезные респектабельные девицы с длинными ногами, одетые в обтягивающие брюки с лампасами .Такие всегда в полном порядке и дорогом убранстве. У этих дам всегда глубокая и далекая перспектива, они красивы и дородны, тело их, словно дорогой камень, обрамлено в красивые наряды и зелень берез. Они с шиком пролетают на огромных Мерседесах. Их охраняют несметные стаи голодных хищников в серой амуниции, полосатые черно-белые пальцы которых забирают последнее. На них с восхищением смотрят остальные. Не у каждой есть такое богатство, поклонники, наряды и секьюрити.
Дороги знают все обо всех, они открывают для проезжающих их самые сокровенные мысли и мечты. Дороги заглядывают в душу. Где они улыбаются, где смеются, но ни одна из них не поведает другому чужую тайну.
–Видимо врут люди.– Задумчиво произнес Отец.– Они говорят, что все дороги ведут в Рим. Уж сколько я не ездил, а в Риме не был.
–Такая же история.– Кивну Лелик.
Дорога укачивала друзей. Они ехали по Троицкому тракту. Впереди еще час езды.
–Лелик, а ты как машину заметил?– Спросил Отец.
–Что ты имеешь в виду?– Не понял вопроса Лелик.
–Дэна машину?
–Так там народа было…– Лелик ухнул.– Гаишники, зеваки. Там, понимаешь, ее не заметить трудно. Сам увидишь. Пригорок, с него спуск, поворот небольшой. С пригорка, когда сюда едешь, все как на ладони видно. И вот она сосна.
–Странно.– Задумчиво сказал Отец.– Почему не было тела?
–Не знаю. Видит Бог, не знаю. Когда такая авария, там не должно ни одного живого человека остаться. Двигатель в салоне, от машины ничего не осталось. Одно месиво. Он видимо шел на хорошей скорости. Не понятно только почему. Там поворот. Я все бы понял, если бы он, скажем, заснул, но он же вошел в поворот, значит, не спал. Если бы спал, он с трассы раньше слетел бы.