Оказался он в комнатке, которая для Трибуна была лишь кладовкой. Знакомый интерьер нисколько не изменился за последние полгода абсолютного времени. Раскладушка, на которой дожидалось призрачное сухое существо, стало лишь немногим чернее его обычного цвета, да прибавилось немного сального лоска на краях боевой простынки. Трибун сосредоточил свой взгляд на прибывшем путнике и, хватаясь за воздух и края своей ложи, встал.
–Отец, помилуй меня. Тебя за смертью посылать.– Сказал Трибун, странно искривляясь и являя всему миру гримасу отчаянной боли и страданий.
–Не я такой, жизнь такая. К делу. Мне еще нужно разрушить ваш континуум.– Кинул Отец и уселся на табурет, стоявший возле раскладушки.
Трибун после нескольких взмахов руками, старающимися установить шаткое равновесие его невесомого тела, уселся вновь на свою постель, на которую и тараканы бы забирались с риском для здоровья.
–Так ты насчет денег?– Осведомился Трибун, чуть поморщив нос.
–Так ты ничего не понял?– Усмехнулся Отец.– Мне твои деньги не нужны. Дело вот в чем…
Отец поведал Трибуну о своих приключениях, о Цватпе, но был прерван Трибуном.
–Это я все в отчетах федералов читал. Говори главное.– Махнул Трибун рукой, и едва не повалился набок.
Отец продолжил рассказ о своих приключениях на Земле в тот самый день, когда он вернулся в свое время с Цватпы. Он рассказал об исчезновении брата за несколько мгновений до аварии, что он при этом ощущал и видел. Затем рассказал, как исчез шлюп в тот момент, когда Отец поднимался от злополучной сосны, в которую угодила машина брата.
–А проблема вот в чем…– Попытался сделать заключение своему рассказу Отец, как был прерван сухим, словно веник, голосом Трибуна.
–Ты хочешь узнать, где шлюп и кто его забрал?– Кивнул головой Трибун.
Жест оказался непонятным, то ли ему надоело жить, и он решил сбросить голову, толи старался приобщиться к обозначенной проблеме, Отец это не постиг.
–Точно. Трибун, удивительный ты человек. Схватываешь все на лету, при этом сам не летаешь. Удивительно!– Отец театрально сложил руки у себя на груди.
Горло Трибуна рождало низкочастотные колебания. Так он смеялся.
–Ты, Отец, мне такие задания даешь, будто хочешь этот мир поставить на колени.– Трибун широко раскинул в стороны руки, хотя, мог бы и сидеть смирно.
–Ты близок к истине, мой друг.– Поспешил его утешить Отец.
–Ну, что ж, поехали в Альпы. Я только оттуда смогу к федералам в базу забраться. Отсюда нельзя, сам понимаешь.
–Конечно, дружище, только ты не развались по дороге, а то ты отощал, как богомол.– Засмеялся Отец.
–Нет, Отец, нормально все. Не развалюсь.
Друзья отправились в ангар, в котором некогда Отец посадил кар, взятый напрокат на Марсе.
–Или у меня подождешь?– Спросил Трибун, раскачиваясь на ходу.
–Нет, мне так будет спокойнее. Где твоя машина?– Спросил Отец, разглядывая космические аппараты и сурфисные диггеры.
–Вон он,– Трибун ткнул пальцем в небольшой туристический бот, стоявший в отдельной нише.– Я его для себя справил. Туристам он ни к чему.
–Ну, ясное дело.– Нарочито торжественно произнес Отец.– Пущай ногами ходят. Будет с них.
–Не в этом дело. Просто его не использовали неделю, я и решил, что он никому не нужен.– Махнул рукой Трибун на маленькую машину.
–Очень удобная позиция, только очень криминогенная.– Поддакнул Отец.
Забравшись в маленький бот, Трибун активировал виртуальную клавиатуру и заскользил по ней пальцами. Носовой иллюминатор наполз на кабину, ограничивая жизненное пространство от внешнего мира, вспыхнули огоньки двух двигателей, расположенных под небольшими крыльями, которые не были рассчитаны на сопротивление атмосферы, а, скорее, служили опорой им. Корпус задрожал, и бот стремительно понесся к шлюзовой камере, которая уже пришла в движение, расставляя широко свои ставни. Пройдя шлюз, бот поплыл над Плутоном.
Здравствуй, звездный скиталец, не нашедший упокоения своей душе. Здравствуй, мертвый царственный Плутон. Сегодня ты выглядишь особенно здорово. Сегодня ты не темный, как в день нашего знакомства. Сегодня ты повернулся своим ликом к Солнцу, которое радо приветствовать тебя в ряду своих детищ. Ты так же холоден, но нет грусти на твоем лице. Твои шрамы и оспины такие же, что и были вчера, но сегодня они не выглядят безобразно. Сегодня светило озарило тебя своей лучезарной улыбкой. От этого ты так восторжен? От этого черная твоя серость сменилась белизной и тенями? Или у тебя праздник? Может быть, сегодня день твоего рождения? Мы поздравим тебя. Сколько тебе лет? Нашей Матушке четыре с половиной миллиарда, а тебе? Больше? Шесть? Восемь? Будь таким всегда. Так тебе идет улыбаться. Даже Харон и два его меньших брата, которые следует за тобой все это время, любуются твоими формами. Даже старый угрюмый Харон сегодня утром улыбнулся тебе. Здорово! Харон умеет улыбаться, мы этого не знали, но мы навсегда запомним его светлую улыбку. Мы навсегда тебя запомним таким радостным и светлым. Пусть у тебя нет воздушного покрывала, мы увидели, что ты можешь однажды стать теплым. Пусть у тебя нет дождей, чтобы омыть твои раны, но смотрим на них, как на шрамы победителя. Ты– герой. Здравствуй!