– Опачки, – выдохнула Сова. – Ты кто же будешь?
– Маркус, – ответил незнакомец, все еще не глядя в глаза Сове.
– Какой Маркус?
– Маркус, бенедиктианец, слуга ваш во веки вечные. Свидетель вашей победы над древними и Химерой.
– Неплохо звучит, Маркус, но я тебя не помню, – удивилась Сова.
– Не помните, – подтвердил Маркус, – первосвященник Всея Мира стер вашу память, а я хотел освободить вас от энергоудара, и вот…
– Что вот?
– Мы с вами оказались в другой реальности, на несколько тысяч лет назад.
– Неплохо, – задумалась Сова, сердито сдвинув брови, заставляя себя вспомнить. – Маркус, Химера… вы звали милость Божию Захарию, или здесь она София. Да-да!
– Венед! – воскликнула Сова. – Со мной был Венед… и Венед был против меня. Морок. Мария… – Сова потрясенно уставилась в точку на стене, а потом, словно стряхивая оцепенение, заговорила:
– Послушай, Маркус, я доверяю тебе охранять сон этой женщины, Эры. Она… она мать Спасителя нашего в этом времени.
Маркус тихо начал молиться.
– Тише, – остановила его Сова, – ты должен беречь ее ценою жизни своей. Завтра она придет в себя, но пока ничего помнить не будет. Ты будешь ее врачом. Ты справишься?
– Обучен и квантовой и волновой медицине, и солнечному диагностированию и параметодикам хирургического бесконтактного вмешательства…
– Ах да, несколько тысяч лет расстояния, – согласилась Сова. – Ты отвечаешь за нее, а потом мы с тобой поговорим. – Сова встала с края кровати. – И, Маркус, что бы ни случилось, не теряй самообладания.
– Какая красивая женщина! – Маркус с восхищением смотрел на Эру.
– Не один ты так считаешь, не один…
Наташа спала. Тепло, томно, как в пуху на гусиных маминых перинах, мир уже готовил ее к пробуждению, но она цеплялась за теплые лоскуты сна, наперекор вездесущему наступающему дню.
– Наташ, Наташенькааа! – позвал голос, сопровождаемый нарастающим гулом.
– Ой, кто это? – вскочила Наталья, распахнув большущие озера глаз.
Нет, гул доносился с улицы отдельно и проникал в белостенную палату через открытые окна. А вот соседка тетя Тоня действительно звала Наташу. Тетя Тоня лежала, раскинув руки в стороны, и созерцала потолок санаторной палаты.
– Вы чего, теть Тонь? А где Оля с Нелей? – кровати еще двух соседок были пусты.
– Да ушлендрали, им бы лишь бы гуленить, а то, что деньги за санаторий и лечение в нем оплачено-то, им без важности! А то ж родители платют, еще заплатют!
– Теть Тонь, да молодые же они еще совсем! Чай, гульбанить еще время, – Наташа заплетала длинную русую косу в руку толщиной.
– А ты не выгораживай! – Антонина деловито махнула пухлой рукой, вон тебе и годов-то двадцать восемь, и деток двое! И при муже, и при деле! А эти? Ольке-то четвертной уж, а Нелька и того тебя постарше будет. Непутевые!
– Да и успокойтесь вы, теть Тоня, – примирительно заговорила Наташа, – у вас тут жизнь другая, а у меня она таежная.
– И то верно, – удрученно вздохнула тетя Тоня, – да и вон небо все гудит, гудит, помру я наверное…
– Вот что вы несете, а? – возмутилась Наташа, надевая белый спортивный костюм. – Вы слышали, что вчера по телевизору говорили? Природное явление!
– Да не о том я! Вот ты медицинский работник, а скажи: пить мне анаприлин или не пить?
– Врач назначил?
– Ну да.
– Значит пить.
– У меня сейчас пульс шестьдесят. Если я его выпью, у меня сердце остановится, а если нет, то тахикардия начнется. В любом случае, – горестно заключила Антонина, – помирать.
– Ой, – Наталья взялась за сердце, – теть Тонь, то ж вас климакс так лупит по башке-то! Это же невроз начался, а потом еще чего придумаете да и рехнетесь совсем!
– Вот и я про то же, – тетя Тоня и не думала защищаться, и Наташе стало жаль женщину. Это так внушению-то поддаваться!
– Теть Тонь, – шепотом заговорила Наташа, – у меня бабка-то ведьмой была, к ней отовсюду ехали!
Тоня перевела взгляд на Наташу, в нем загорелся огонек любопытства.
– Так вот, знаю я заговор на нормальную работу сердца.
– Это какой? – и Антонина прикрыла спешно рот рукой, водя глазами по сторонам: никто ли не услышал?
– В общем, выпиваете сейчас половину своей таблеточки и шестьдесят шесть раз легонько ударяете пальцами себя по груди со словами: «Чур так! Чур так!»
– Поняла, – прошептала тетя Тоня и приложила палец к губам.
– Вот и славно, только никому говорить нельзя, волшба развеется…
И Наталья метнулась в коридор, видать, в ванную, умываться.