– Нет! – отрезала женщина и сняла с пояса руку Агея.
Агей сложил руки на груди и ухмыльнулся:
– Марина! Представь, что будет, когда отец узнает, что его любовница совратила его сына, который моложе ее на тринадцать лет! И вот уже три года как за спиной отца сын развлекается с ней. Получишь ли ты кресло зама? Да и вообще, останешься ли тут? Не швырнут ли тебя эсэсовцам?
Марина побледнела. Ее губы затряслись.
– Подонок! – визгливо выкрикнула она, но тут же взяла себя в руки. – Я попробую, но больше не хочу знать тебя.
– Ну и прекрасно! – Агей сделал обворожительную мину и поцеловал Марину в щеку.
Марина отдернулась и поспешила прочь. Агей вздохнул и сел на скамейку рядом с притихшей Дашей.
– Прости меня, так много грязи не для тебя, – виновато пробормотал он.
– Сколько тебе лет? – спросила Даша.
Агей улыбнулся.
– Сопоставляешь данные? Двадцатник… Ну ладно, пожалуй, пора. Жаль, но теперь мне категорически запрещено тебя видеть. А сколько в тебе музыки, ангел. Живи спокойно, малыш!
Агей перемахнул через скамейку и побежал туда, где исчезла Марина.
Олеся, прижав к себе Дашу, сидела перед дверями отдела корректировки мозга. Они ждали. Олесе было ужасно плохо, она понимала, что сейчас дверь откроется и кто-то заберет у нее дочь, а затем, уже мертвую, ее повезут по этим коридорам. Олеся этого не переживет. Она отчаянно оглянулась, словно в поисках помощи, и за большими стеклянными дверями вестибюля, при свете прожекторов, расположенных на крыше, увидела Вацлава, шагающего взад-вперед с опущенной головой. Олеся сильнее прижала к себе дочь. Электронные часы над дверями отдела показывали 2.58.
Неожиданно из глубины коридора показался кто-то в белом халате. Сердце Олеси горестно забилось, но спустя минуту она узнала Яна. Ян подошел к ней и посмотрел на Дарью. Даша спала на коленях у матери. Ян присел на корточки и заглянул Олесе в глаза. Она услышала его мысли.
Я ничего не понимаю, но карточка из раздела срочной чистки исчезла. Ее нет и в плановых очищениях. Но самое интересное: я был в кабинете Байкалова, и среди дел по очищению нет дела Зориной. Даже в списках, куда заносятся данные обо всех мутантах, ее нет. Так что, Олеся, забирай дочь и увози ее. Вот справка о норме на случай, если в шестнадцать лет ее захотят подвергнуть проверке на мутацию. Вроде бы все. Идемте.
Олеся не знала, что и говорить, она заплакала и уткнулась лицом в Дашины густые волосы. Даша проснулась и удивленно посмотрела на мать. Ян пошел к Вацлаву.
– Мам, ты что? – спросила Даша.
– Ничего, ничего… идем.
Они встали со скамьи и пошли на улицу.
Ночь, освещенная прожекторами, резала глаза. Даша жмурилась. Ян вывел их через КП к машине. Вацлав сел за руль, а Даша расположилась на заднем сиденье машины и вновь уснула. Олеся стояла около Яна.
– Прощай, Олеся, – прошептал доктор. – Теперь нельзя тебя даже увидеть. Я так и не забыл ту женщину, самоотверженно ворвавшуюся в Центр. Ты не изменилась.
– Изменилась, – ответила Олеся, – когда погиб мой муж. Когда его убил Ганарник… Из-за меня. Мне было трудно, и сейчас я не пережила бы Дарьиной смерти… Спасибо, Ян. Мне тебя будет не хватать.
Ян кивнул, и Олеся протянула ему руку. Ян осторожно поцеловал руку Олеси, а затем крепко обнял ее и прошептал:
– Прощай… Не суждено.
Ян Литке долго смотрел вслед уезжающей в ночь машине и думал, что жизнь – сложная и дразнящая штука, на которую нет управы.
Вацлав, Алина и Олеся, уложив детей спать, собрались в гостиной. Алина принесла кофе и вино, Олесю еще трясло. Вацлав задумчиво произнес:
– Ей необходимо поменять фамилию.
– Но память Володи… – возразила Олеся.
Вацлав отрицательно покачал головой:
– Это необходимо. Только мы будем знать, что она Даша Зорина, пусть возьмет твою фамилию: Дарья Шовинская. И глаза. Необходимы линзы, желательно черные.
– И еще, – добавила Алина, – запрети ей стричься, пусть отрастут длинные волосы. Со временем в ход пойдет косметика, и Даша поменяется совсем. Кроме имени не останется ничего прежнего.
– А ее способности? – вопрос Олеси повис в воздухе.
Даша не спала в ту ночь. Она думала. И не о том, что избежала смерти, нет, она думала об Агее. Никогда в жизни Даша не видела настолько красивого человека – прекрасного, как ожившая греческая статуя. И неужели он любит эту противную, огромную Марину? Даша провалилась в сон, когда из ниоткуда ей на лицо упал белый луч света, и она услышала Зов…
– Вот, в принципе, и все… – Даша повернула голову в сторону маленького ажурного окошка. Светало. – Мне пора, – она начала собираться.