И вот, сейчас она вспоминала обо всём этом, чувствуя, как по щеке катится одна единственная слезинка, в которой была собрана вся ярость и грусть.
Драко сидел на краю кровати, сплетя перед собой руки. Он мрачно смотрел в пол, вспоминая всё то, что происходило вчера вечером. Еле голубые волосы, обычно к этому времени идеально уложенные, были растрёпаны, падая на лоб и чуть-чуть на левый глаз. Серые глаза метались из стороны в сторону, ища предмет, который поможет отвлечься. Но в голове всё равно всплывал вчерашний вечер в гостиной Слизерина. Не слишком приятный вечер. И физически, и морально.
Половина старшекурсников была в стельку. Такое случалось довольно часто, так что парень не удивился. Но обычно они балагурили сами с собой, а на этот раз привязались к Драко. К Драко, который был младше половины из них. Пусть на год-два, но младше. Они, заплетающейся речью, заявили, что Малфой, мол, предал их и осквернил честь всех чистокровных, начав «отношения» с грязнокровкой. И сколько парень ни доказывал, что ничего между ними нет, кроме вражды, никто его не слушал. Кончилось всё громким скандалом, трёхэтажным матом и дракой. Причём, неплохой дракой. Конечно, Малфой очень ловкий и довольно сильный парень, но ведь есть ребята и покрупнее. А если учесть, что они были абсолютно пьяны, то их сила и безрассудство удвоились, и Драко всё же досталось. Сейчас у него сводило левую руку, которую то ли вывернули, то ли вывихнули.
Он впервые чувствовал себя слабее кого-то. Точнее, впервые с этим соглашался. А ощущение слабости перед кем-то у него с рождения. Запуганный слишком жестоким и высокомерным отцом мальчишка, который был бы довольно добрым и милым, если б его с детства не учили: «Если ты считаешь себя низким созданием, то просто опускай других ещё ниже».
Драко привычно поморщился, складки, проходящие от крыльев носа к уголкам губ, задёргались от злости и презрения. В основном, к себе самому.
И тем не менее, время было близко к началу занятий, поэтому старосты, даже не завтракая, одновременно принялись за сборы. Но, как они ни торопились, всё равно оба одновременно выскочили из спален, когда прошло минут пять от начала урока.
— Опаздываем, Грейнджер? — бросил Драко, быстро разок проходясь расчёской по волосам, что, вообще-то, не помогло.
— Отвали от меня, — буркнула девушка. Она упрямо прятала усталые, невыспавшиеся глаза.
А Драко не уворачивался от неё, ему было плевать. Он позволил себя слабость, вспоминая о неудавшемся детстве и тяжёлом положении в семье, но только в комнате, наедине с собой. А то, что вид у него был, как у разбуженного растрепавшегося котёнка — бывает. Но на то у него свои причины, о которых грязнокровка не узнает.
— И чего же ты такая грубая?
— Не твоё дело.
— Почему ты меня не оскорбляешь? Я жду, давай скорее. Придумай что-нибудь слишком обидное, чтобы я разозлился.
— Я же ясно выразилась: отвали! — повысила голос Гермиона, продирая расчёской волосы.
— Да что ты? Может, ты просто стала бояться? Боишься, что сейчас подойдёшь и обнимешь меня, а об этом снова узнают твои дружки. Я, кажется, слышал всхлипы из твоей спальни, когда вернулся. Что, поругались? Твои друзья не верят тебе, Грейнджер. Но ты упорно называешь их «друзьями». Ты лжёшь сама себе. Они не друзья тебе. Им нужен лишь твой ум.
Казалось, Драко просто решил сдержанно вывалить весь свой негатив на девушку. А её уже буквально трясло от ярости.
— А теперь послушай меня, Малфоевская тварь! — воскликнула она, отбрасывая расчёску и подступая на шаг к парню. — Ты не можешь читать мне нотации о дружбе! Во-первых, всё это моё, чёрт возьми, дело, и я выбераю, с кем мне дружить и кому доверять! Во-вторых, как ты можешь говорить мне о настоящей дружбе? У тебя ведь и друзей-то нет! Нет, не было и не будет! А всё почему? Да потому что ты чёртова мразь с завышенным ЧСВ! Тебя никто не вытерпет, никто! Крэбб и Гойл лишь твои прислуги, хоть ты их уже забросил, а Забини рядом лишь потому, что надеется на твоё улучшение! Но, скажу честно, что уверена: если с тобой что-то случится, он будет стоять в стороне! Он не поможет, потому что ты обращаешься с ним как с ненужной вещью! Ты обращаешься так со всеми, Малфой! Поэтому-то у тебя нет друзей! Ты гадкая мразь, скользкая тварь, которая думает лишь о себе и своей репутации! Тебе плевать на всё, ты пытаешься быть всегда на виду, на высоте! Ты хочешь чувствовать власть и превосходство, а это никому не нравится! Ни-ко-му! Понимаешь ты меня, идиот?!
Девушка притихла. У неё немного саднило горло от таких криков. Она понимала, что не высказала и половины того, что должна была, но этого пока хватило, чтобы привести Драко в замешательство. Лишь на секунду промелькнула неуверенность на его лице. Всего миг. Но Гермиона заметила это и была довольна.
— Знаешь что, Грейнджер, — начал тихим, уничтожающим тоном парень. — Не тебе меня учить. Не тебе говорить о моих отношениях с людьми. Не тебе говорить о моей дружбе. Не тебе говорить о моём характере и моральных устоях. Ты поняла меня? Не твоё это дело, сволочь. Ты не знаешь меня.
— Знаю, ещё как! Ты с самого первого курса был высокомерным наглецом! Ты унижал меня все эти годы! А теперь ты заявляешь, что я не знаю тебя? Нет, я знаю тебя больше, чем хотелось бы… Хотя, я вообще не хотела тебя знать. Я…
— Да иди к чёрту, дура! Я только что кое-что понял…
— Ты отводишь неудобную тебе тему!
— Да нет же! Оскорби меня. Давай, назови уродом, недоразвитым идиотом, мразью…
— Малфой, ты такая гадкая тварь, какую только может неповезти встретить, — с удивлением повиновалась просьбе Гермиона. — Ну и что должно было произойти? Ты должен был неожиданно измениться?
— Ты серьёзно не догоняешь? — картинно поразился Слизеринец.
— Не-а…
— Мерлин, Грейнджер! На что тебе твои мозги?
— Ну, раз ты такой гений, то объясни мне, до чего я «не догоняю»?
— Зелье… Зелье перестало действовать!
Гермиона нахмурились.
— Зелье?.. Ты о чём сейчас?..
— Ну Грейнджер!
— А, точно! Вот ты гад!
— Шлюха!
— Педрила!
— Дура!
— Идиот!
Гермиона уже даже забыла, что они были под действием зелья. И, вроде бы, она должна была быть счастлива, но что-то было не так… Стало как-то холодно, непривычно. Весь оставшийся день, каждый раз, когда старосты сталкивались, они оскорбляли друг друга на все лады, но… чего-то не хватало. Чего-то существенного. Словно из предложения вырвали грамматическую основу. Цветные волосы начали медленно становиться прежними, перестали возникать неловкие и забавные ситуации, их перестали сажать вместе в наказание за опоздание, оскорбления не сопровождались объятиями… Хоть и ненавидели они друг друга, но без всего этого им стало как-то… пусто, не иначе. Просто неправильно. Не так. Они привыкли к этому, но всё так резко оборвалось, что даже Драко признавал для себя ощущение пустоты. Он часто думал о словах, которые криком выпалила Гермиона. Словах о дружбе. Он понимал, что они далеко не друзья, они враги. Но парню стало пусто без её объятий, без её ворчания, когда происходили все эти казусы. Пусто без ощущения ЕЁ. И он осознал всю эту пустоту за день. Так же, как и Гермиона.
И вот, вечером, стоя друг напротив друга в гостиной они опять ссорились. Предметом ругани был Живоглот, который, играя в гостиной, смахнул в камин домашнее задание Малфоя.
— Всегда думал, в кого это чудище такое ебанутое! Теперь понимаю. Вы идеально похожи! — кипятился Драко. Просто с этой работой он возился битых четыре часа.
— Не смей оскорблять Глотика! Он же не понимает!
— О, значит он ещё и ТУПОЙ!
— Заткнись, ублюдок чёртов!
— Не смей меня затыкать, грязнокровка!
— Тварь.
— Мразь.