— Послушай, Грейнджер, можешь винить меня, винить бухло, винить Мерлина, винить Снейпа, винить кого угодно, но сейчас я скажу то, за что ты возненавидишь меня ещё сильнее.
— Да куда уж сильнее, — довольно серьёзно произнесла девушка.
— Что ты помнишь из вчерашнего вечера?
— Шутишь? Мы накочались бухлом, откуда я что-то помню?
— А вот я кое-что помню.
Хитрющая ухмылка Малфоя заставила Гермиону запаниковать. Она уже вспоминала, не произошло ли у них интимной связи вчера, но помнила только танцующее авакадо.
— И… Что именно?
Драко хмыкнул и многозначительно скорчился, высунув язык, мол, это было самое гадкое, что происходило в моей жизни.
— А можно конкретнее? — немного севшим от испуга голосом попросила Гермиона.
— Ладно, скажу как можно конкретнее: ты меня целовала.
По лицу парня расплылась торжествующая ухмылка. Да, он действительно помнил это. Правда, только это, но всё же. Он даже помнил, каково было целоваться с грязнокровкой.
Противно. Тошнотворно.
Да, точно. Именно так. Но приятно. Приятно от какого-то ощущения того, что Грейнджер фактически совершила преступление для себя. Она унизилась.
— Да ну, не правда. Нет, я не верю, нет, — категорично замахала головой Гриффиндорка.
— Не веришь? — он усмехнулся. — А сейчас поверишь…
Драко так резко приблизился к девушке, что она и пикнуть не успела. Он прижал руки к спинке дивана, по бокам от неё, отрезая пути к отступлению. Парень пристроился чуть сверху и приблизился к её лицу.
— Как думаешь, Грейнджер, насколько быстро ты заверещишь, что я та ещё мразь, но целуюсь отпадно? — прошептал Слизеринец практически по-змеиному.
Гермиона никуда не могла деться, ведь он придавил её и сверху, и отрезал пути к бегству по бокам.
— Малфой… — пискнула она, испуганно вжимаясь в диван.
Парню нравилось её испуганное лицо и учащённое дыхание.
— Ну и куда же улетучилась твоя хвалёная Гриффиндорская храбрость, Грейнджер? Где она? Почему ты боишься Слизеринского хорька? Или ты боишься себя?
Девушка пыталась ещё сильнее вжаться в диван, но лицо Малфоя было всё ближе к её лицу, его губы — к её губам.
— Драко… Пожалуйста, не надо… — прошептала она, зажмурив глаза. Ей было страшно смотреть в его глаза. Такие серые, почти серебряные, но словно слепые. Ей было страшно смотреть на его губы. Тонкие и, наверное, ужасно холодные.
А парень наслаждался этим.
— О, так я уже «Драко»? Сразу стала вежливее, когда напугалась. Но мне хочется знать: чего? Чего ты боишься? Меня? Себя?
Девушка тихо захныкала. Она слишком боялась. Она на знала, почему. Ведь она боялась не того, что её поцелует Слизеринец. Она боялась, что после этого что-то изменится. Ведь это будет не пьяный и короткий поцелуй, о котором на утро все забудут. Это будет практически первый её поцелуй, который однозначно что-то поменяет. Поменяет в ней самой.
— Ну-ну, это не ответ, — шёпотом продолжал Малфой. — Я действительно хочу знать.
Гермиона ещё сильнее зажмурилась. По щеке покатилась слеза. Чёрт знает, кто её просил покидать своё место в глазнице.
— Ты плачешь… Я знаю, как тебя утешить.
Девушка ничего не поняла, ничего не увидела, но почувствовала, как её губы соприкосаются с другими губами. И вовсе не такими холодными, как она думала. Они были приятными, нежными.
Драко осторожно прикусил ей губу. Гермиона, от неожиданности, приоткрыла рот, и парень воспользовался этим мгновением, запуская свой язык внутрь и аккуратно исследуя им рот девушки. Она попыталась противиться, но ей было некуда деваться. По щекам побежали новые дорожки от слёз, она всхлипнула. Она не знала, как отвечать на поцелуй. Драко всё пытался пробудить в ней желание, хотя делал это осторожно — как-никак, она почти впервые целуется. Но Гермиона упорно себя сдерживала, хотя цена этого сдерживания катилась по щекам.
Девушка снова всхлипнула и попыталась захныкать. Драко всё же немного отстранился от неё. Чисто, из уважения. Он ненавидел девчачих слёз, хотя видеть её, такую пристыженную и напуганную, были неимоверно приятно.
— Что ж… По крайней мере, теперь ты знаешь, каково это, — вынес вердикт Малфой и медленно слез с девушки, двинувшись на подтрясывающихся ногах в сторону своей спальни.
— Ненавижу тебя, — всхлипнула ему вслед Гермиона.
Комментарий к Глава 13. Хуже чем хуже не бывает. Немного сладенького в конце главы.)))))
Огромное простите за очередную задержку!🙏 Всё никак не могу выбраться из ямы под названием «дипрессия», но стараюсь писать.)
Надеюсь, вы оцените!)
Жду отзывов!💚❤️💞
====== Глава 14. Так сложно постичь непостижимое. ======
Гермиона возненавидела его сильнее. Сильнее, чем может ненавидеть просто человек. Да, в ней неожиданно проснулась ненависть, которую можно собрать с миллионов человек. Это так грешно, так неправильно. Но как иначе? Как не возненавидеть этого человека? Эти резкие черты лица, эти серо-серебрянные глаза, эти тонкие губы, это дыхание, эту наглую усмешку, эти платиновые волосы, этот необычный беззвучный смех и эту неторопливую манеру разговора… Да просто всё это существо в целом. Это однозначно дьявольское порождение с ангельской внешностью.
Драко. Противно даже слышать отголосок этого имени своей голове. А оно так и стучит там, бьётся о стенки, словно жаждет вырваться наружу истошным криком, а затем сорвать с языка поток оскорблений и унижений.
Убийственно.
Гермиона мысленно проклинала его последними словами. Конечно, так было всегда, но сейчас это заставляло голову раскалываться от боли. Она ведь знала. Знала, что этот долбаный поцелуй что-то изменит в ней. И изменит координально.
Так вот. Он изменил. Сейчас, даже спустя три дня после этого «инцидентика», она чувствовала себя просто тошнотворно. Она избегала Малфоя, как могла. Она, уже привыкнув к расписанию Слизеринца, не появлялась при нём в гостиной. На совместных уроках старалась сесть подальше. На переменах, если замечала его в коридоре, то почти опрометью бросалась прочь. В ней что-то переклинило. Всего за три дня она стала невероятно раздражительной и необщительный. На постоянные вопросы в роде «Ты заболела?» или «Ничего не случилось?» девушка огрызалась, что всё в порядке, и старалась как можно быстрее слинять. Гарри и Джинни очень за неё переживали, правда, по одиночке. У них ведь была размолвка, только после неё Уизли с Блейзом чувствовала себя хорошо, а Поттер с одиночеством — не очень. Конечно, с ним был Рон, но это не любимая девушка. Тем более, он стала тем ещё психом, после очередной ссоры с Гермионой.
В общем, староста Гриффиндора чувствовала себя донельзя паршиво. Хотя, для реального описания её состояния необходимо перебрать кучу нецензурных выражений.
А самое страшное, что, как Гермиона ни старалась избегать Малфоя, он стал попадать в её сны. И там они снова целовались. Так приятно, так нежно, до дрожи, до слёз. Он был ей нужен больше, чем кто-либо другой. И это её ломало. Она смогла осмыслить это лишь после этого долбаного поцелуя. Смогла осмыслить, как ей этого хотелось. И хотелось не просто поцеловаться, а затем отпустить его в объятия других девушек, нет. Хотелось, чтобы он был только её, чтобы к нему не прмкосались чужие руки, губы и прочие части тела.
И вот, в очередной раз проснувшись в холодном поту после кошмарно прекрасного сна, девушка для начала отдышалась. Она задыхалась во сне, словно её действительно целовали. На щеках остались дорожки слёз. Не грусти, а желания. Чрезмерного желания. Желания, которому нельзя давать волю, иначе будет только хуже.
За окном темень. Время к двум ночи. Стараясь унять дрожь в пальцах, Гермиона потянулась за кружкой остывшего недопитого кофе. Так хотелось, чтобы оно сейчас жгло горло, чтобы можно было сказать, что слёзы, выступившие на глазах, это вина горячего напитка, а не воспоминания о сне.
Её бил озноб. Ей действительно было необъяснимо плохо. И всё это стало происходить после поцелуя. Ведь столько раз парень был близок к поцелую, но лишь дразнил её желание и, приблизившись почти вплотную к губам, усмехался и отстранялся, удаляясь прочь. Но после того, как случилось то, чего тайно и незримо желала девушка, она словно заболела. Заболела им. Заболела этим чёртовым Малфоем.