— Как вы понимаете, мсье де Бройль, менее всего нас беспокоят приличные, законопослушные эмигранты, — возразил посол. — Речь исключительно о радикальных персонах, готовящих вооружённые выступления на территории Российской империи. Имеется в виду Лелевель и ряд его единомышленников. Список этих людей был приложен к предыдущей ноте.
Он чуть наклонился к министру и повысил голос:
— Пока так называемый польский национальный комитет ограничивался благотворительной деятельностью и выпуском нелепых прокламаций, можно было бы не обращать внимания. Но, по нашим сведениям, в последнее время комитет активно готовит новое восстание в Царстве Польском, господин министр. Вы полагаете, мы можем спокойно смотреть на их приготовления?
Он с некоторым вызовом уставился на министра. Тот ответил спокойным взглядом.
— Нам ничего не известно о каких-либо революционных планах эмигрантов, — сказал вежливо.
— Зато нам известно, — отрезал посол.
«Откуда?» — чуть не спросил де Бройль.
Вопрос был не праздный. Судя по претензиям российского посольства, там хорошо ориентировались в делах и людях Комитета. Информированность посла была такова, что обсуждать эмигрантский вопрос с видом благодушного неведения де Бройлю удавалось уже с трудом.
Да, чёрт возьми! Эмигранты становятся всё опаснее, всё агрессивнее. Да, их планы поднять новое восстание в Царстве Польском существуют и становятся всё реальнее. И кому как не министру его величества Луи-Филиппа знать это. А вот послу Российской империи знать это совсем не обязательно. Но ведь знает откуда-то…
— Скажу больше, — напористо продолжал ди Борго. — По нашим сведениям, Комитет вступил в переговоры с партией князя Чарторыйского. При всех политических разногласиях, не исключено объединение их усилий. И тогда угроза нового восстания станет намного вероятней. Неужели правительство Франции это не смущает?
— Чего вы хотите, мсье посол? — вопросом на вопрос ответил де Бройль, с трудом подавляя раздражение. (В том числе и потому, что о переговорах между Чарторыйским и Лелевелем слышал впервые. А это важно, очень важно. И, опять-таки, откуда чёртов ди Борго знает о том? Да ещё раньше министра?)
Посол выдержал паузу.
— Хочу я понять… и доложить российскому императору, естественно… на чьей стороне Франция в беспокоящем нас вопросе, — произнёс негромко. — Если на стороне России, то почему позволяете, чтобы ваша земля становилась площадкой для опасных антироссийских козней? (Министр прищурился.) А если на стороне Польши… ну, тогда так и скажите. А император будет решать, что с этим делать.
И как бы невзначай коснулся висевшей на груди медали «За взятие Парижа».
Министр ощутил бессильный гнев. Да как он смеет?.. Дерзость посла была беспрецедентна, — однако подкреплена всей мощью России, чья армия не знала равных в Европе. И потому приходилось терпеть, скрывая желание выгнать ди Борго. Ах, какое сильное желание…
— И другое хочу понять, — продолжал посол, не сводя взгляда с побледневшего от ярости министра. — Подготовка вооружённого выступления требует средств. Ружья, патроны, сабли, амуниция — всё денег стоит. Больших денег. Откуда они у Лелевеля? Он, что не секрет, человек небогатый, и его сообщники тоже. Откуда деньги, вот вопрос?
— Ну, знаете! Я деньги в эмигрантских карманах не считаю, — окрысился герцог, не сдержавшись.
— Я тоже, — невозмутимо откликнулся князь. — Однако деньги у комитета есть, это факт. Хотя, вроде бы, не должно быть. Загадка, не так ли?
Поднявшись, он расправил плечи и отчеканил:
— Правительству Российской империи в высшей степени не хотелось бы полагать, что финансовое обеспечение подрывной активности польских смутьянов осуществляет правительство королевства Франция. А значит, контролирует и направляет их деятельность, враждебную Россию и её интересам. — Помолчав, добавил твёрдо: — Такого рода поддержка имела бы фатальные последствия для отношений между Россией и Францией.