Лелевель пожал плечами.
— Пусть болтают, — сказал холодно. — Никто ничего не докажет.
— Мне бы ваш оптимизм, пан Иоахим… Ну, допустим, скандал в общине мы как-то замнём. В конце концов ваш авторитет среди наших эмигрантов непререкаем… пока ещё. А как насчёт скандала дипломатического?
Можно было не продолжать. Лелевель прекрасно знал, что французское правительство эмигрантов-поляков на своей территории лишь терпит и на их деятельность смотрит косо. Сто́ит сведениям о связях Комитета с англичанами дойти до российского посольства, — и резкий демарш в адрес де Бройля неизбежен. И как тогда поведёт себя осторожный Луи-Филипп с его неприязнью к полякам и страхом перед императором Николаем? Не станет ли протест русских поводом к массовой высылке эмигрантов?
— Скандал — это последнее, что нам сейчас нужно, — процедил Лелевель. — Я думаю поговорить с нашими друзьями из палаты депутатов. У них есть влияние на правительство. И если дело дойдёт до тех или иных мер в отношении Комитета…
— Очень хорошо, — бесцеремонно перебил Зых. — Возможно, вы правы, и в сложной ситуации депутаты нас прикроют. Сомневаюсь, но вдруг… Однако вернёмся к инциденту. Вы спрашиваете, кем он организован. А я отвечу: тем, кто совсем рядом. Кто завсегдатай особняка и участник совещаний в этом кабинете. Словом, кто-то из своих.
— А я тебе ещё раз скажу: не верю!
— Пан Иоахим! Матка бозка! Да вдумайтесь наконец! — Разъярённый Зых почти кричал. — Неужели не видите, что вся ситуация разыграна, как по нотам? Кто-то, некий Икс, в течение нескольких месяцев протоколировал ваш график и поездки. Обратил внимание, что раз в полторы недели вы вместе со мной куда-то отбываете часа на два-три. Тем или иным образом выследил, куда мы ездим. Дождался, пока из конспиративного дома после встречи выйдет Гилмор, и за несколько дней слежки установил также его место жительства и службы. После этого вся наша подноготная стала видна, как на ладони. — Переведя дыхание, Зых с силой добавил: — Что тут непонятного? Что в этом невозможного?
— Теоретически это возможно, однако…
— Теоретически? Нет, дорогой профессор, практически. Вы всегда учили нас дружить с логикой. И вот я, ваш бывший студент, опираясь на ту самую логику, готов поклясться: всё это дело рук одного из наших. — Зых хлопнул ладонью по столу. — Чтобы следить за вами в течение месяцев и при этом не привлекать внимания, надо просто быть рядом на естественных основаниях. Изо дня в день, из недели в неделю. Знать ваши привычки и распорядок. Наконец, связать ваши поездки и те выплаты пособий, которые всякий раз начинаются на следующий день после встречи с Гилмором.
Лелевель молчал подавленно.
— Думаете, я тут самый умный, и наши английские друзья не придут к тем же выводам? — добавил Зых безжалостно. — Нам ещё с ними не сегодня завтра объясняться. Было бы простое ограбление, и чёрт с ним. Мало ли кого в Париже грабят. Но вот так, демонстративно, с прицелом на громкий скандал…
Лелевель внутренне сжался. Предстоящий разговор с англичанами действительно… как бы это помягче… не радовал.
— Подожди-ка, — сказал, морщась болезненно. — Предположим, ты прав. Но ведь своих-то людей полным-полно! У нас тут в особняке постоянно толпы. Как мы сможем найти среди них предателя… или шпиона?
Про себя Зых отметил, что председателя уже почти удалось убедить.
— О толпах речи нет, — не согласился он. — Людей у нас тут и впрямь толчётся с избытком. Но почти никто из них не общается с вами постоянно. Нет, пан Иоахим! В ближайшим кругу и полутора десятков не наберётся.
— Кого же конкретно ты имеешь в виду? — спросил председатель тихо.
— Панну Беату, Агнешку и, с вашего позволения, себя я отбрасываю, — начал Зых.
— Разумеется… Дальше?
— Членов Комитета вроде Кремповецкого или Солтыка тоже можно не считать. Отношения с ними, скорее, формальные. А общение в последнее время и вовсе эпизодическое.
— Согласен.
— Отбрасываю также проверенных, давно известных людей, — секретаря, кассира и, пожалуй, Ходзько.
— Тогда уж и Гуровского.
— А вот тут я бы поспорил…
Лелевель удивлённо посмотрел на Зыха.
— Как известно, в Царстве Польском граф за участие в Восстании заочно лишён титула, поместий и приговорён к смертной казни, — пояснил Зых. — А теперь представьте, что ему негласно пообещали отменить приговор и всё вернуть — при условии, что он начнёт шпионить в пользу России. Может на это пойти российское посольство? Вполне. И против такого предложения устоять было бы трудно…