Даже если она просто наложит на себя руки, а его не тронет, нельзя даже представить меру скандала и позора, ожидающую мужа, чья жена покончила с собой через считанные дни после свадьбы. Беату к тому же эмигранты любят и уважают… На репутации и политической карьере можно будет ставить крест. Ему просто никто не подаст руки́ — такую цену придётся заплатить за мимолётное удовлетворение страсти…
Решено, Беату, будь она проклята, он и пальцем не тронет. Она ему необходима в работе, не говоря уже о том, что после отъезда Лелевеля символизирует в Комитете его фигуру. Придётся терпеть. В конце концов, у него есть Агнешка. Правда, она дуется, но это ерунде. Женщина, изведавшая ласку Зыха, навсегда его…
Но вот что он сделает точно, так это причинит Беате боль. Страшную боль. Он знает, о ком она всё время думает. Этот человек должен исчезнуть.
— Прошу извинить, пани Беата, — с трудом произнёс Зых, нарушая затянувшееся молчание. — Насильно мил не будешь. Давайте забудем всё, что было сказано, и станем просто работать вместе. Это важнее всего. Я вас больше не трону, — обещаю. Довольны теперь?
— Нет, этого недостаточно, — ответила девушка, указывая на висевшее на стене распятие. — Поклянитесь святым распятием, что никогда больше не посмеете посягнуть на мою честь. Лишь тогда я согласна вас извинить и продолжить общую работу.
Зых повернулся к распятию. Вырезанный из тёмного дерева Иисус, уронив на плечо голову в терновом венце, исподлобья смотрел на него строго и скорбно.
— Клянусь, — выдавил Зых и медленно вышел из гостиной.
Сегодняшняя встреча с мсье Андре третья по счёту и самая результативная. Француз наконец-то принёс хорошую новость. Тьер (надо полагать, по согласованию с Луи-Филиппом) одобрил мой план действий, и теперь мы, сидя в карете, обсуждаем, как лучше приступить к его реализации. Но пока что придётся запастись терпением недели на три-четыре.
— Более-менее полная картина сложится к середине февраля, не раньше, — говорю собеседнику. — Примерно через четыре недели я должен раздобыть эти документы…
— Есть ли понимание, каким образом?
— Мысли на сей счёт пока смутные, — признаюсь откровенно. — Но так или иначе я их добуду. Без них вы со своей стороны не сможете действовать.
Мсье Андре хмыкает.
— То-то и оно, что не сможем. Вслепую такие дела не делаются. А впрочем… — Он наклоняется ко мне и, хотя мы одни (если не считать кучера на облучке), понижает голос. — Какого чёрта мудрить? Мы тут со своей стороны подумали и пришли к выводу, что возможен простой вариант.
— То есть?
— В определённый день по вашему сигналу мы оцепляем своими силами комитетский особняк. Быстро и чётко. Переворачиваем его наизнанку и находим то, что нужно. После этого уже приступаем к действиям…
— После этого уже будет поздно, — замечаю я.
— Почему же, мсье Пьер?
— Пока вы будете искать документы, а найдя, составите на их основании план действий, о вашем налёте будет знать весь Париж. В том числе те, кому об этом знать не надо. И попросту исчезнут. А кроме того…
— Что ещё?
— Вроде бы мсье Тьер на политического самоубийцу не похож.
Собеседник отодвигается и смотрит на меня внимательно. Убедившись, что я не шучу, он уточняет:
— Вы имеете в виду, что подобная акция привлечёт внимание прессы?
Я медлю, подбирая слова, чтобы не обидеть мсье Андре.
Удивительные люди французы… Легкомысленные, задиристые, нетерпеливые. Боевой задор скачет впереди здравого смысла. Уж на что был велик Бонапарт, но и тот как-то произнёс глупейшую фразу: «Надо ввязаться в драку, а там будет видно». И ввязался. И бежал из Москвы, сверкая пятками…
— Пресса — это само собой, — говорю терпеливо. — Но в конечном счёте правительство сотрёт в порошок не она, а палата депутатов. Хотите связаться с Лафайетом?
Мсье Андре невольно оскаливается, и ясно почему.
Герой американской Войны за независимость[26], один из отцов Французской революции, переживший и Робеспьера, и Наполеона, маркиз де Лафайет не зря считался великим. Его авторитет и влияние были непререкаемы, и за последние сорок лет во Франции не нашлось ни одного правителя, который бы с ним не считался. Луи-Филипп занял престол в решающей степени благодаря поддержке Лафайета. Сейчас бывший генерал американский армии заседал в палате депутатов Национального собрания, где был столпом оппозиции, и год назад возглавил французский общественный комитет в поддержку польского восстания. Так и назывался — «Польский комитет».
Лафайет до такой степени проникся эмигрантскими интересами, что публично ратовал за вооружённое выступление Франции на стороне восставших поляков против императора Николая. Это неопровержимо доказывает: былые заслуги маразму не помеха… Между прочим, маркиз несколько дней назад приезжал в наш особняк, чтобы проводить своего друга Лелевеля в провинцию, и публично обещал, что добьётся для того разрешения вернуться.
26
Война за независимость США (1775–1783) — война революционеров Тринадцати британских колоний в Северной Америке за независимость от Великобритании. Маркиз де Лафайет, как и ряд французских аристократов, принял в ней активное участие на стороне восставших колонистов.