Наутро, прежде чем появиться в Комитете, захожу в ближайшую аптеку, снадобьями которой иногда пользуюсь. (На здоровье не жалуюсь, но жизнь есть жизнь — от мелких недомоганий вроде насморка никто не застрахован.) Объясняю знакомому аптекарю, что мне надо, и через несколько минут покидаю пропахшее лекарствами помещение, унося в кармане маленький пузырёк с прозрачной жидкостью.
В нашем особняке непривычно тихо. Эмигрантов, от которых при Лелевеле было не продохнуть, Зых отвадил, а набор волонтёров закончился. В пустых кулуарах вальяжно расхаживает Гуровский. Заметно, что ему нравится быть главным. Величественно поздоровавшись, он пытается втянуть меня в разговор на политические темы, однако очень кстати из кухни выглядывает Агнешка.
— Начните уборку с моего кабинета, — прошу девушку. — Я вчера весь день со старыми бумагами разбирался, напылил…
Поднимаюсь к себе, а следом приходит Агнешка. Надо ли говорить, что она с порога бросается на шею. Два дня не встречались, — соскучилась. Я, признаться, тоже. Но сейчас есть дело более важное.
— Сегодня ты мне нужна, — говорю без обиняков.
— Только сегодня? — капризно уточняет девушка, надув губы.
— Прелесть моя, не цепляйся к словам… Цешковский на три дня уехал из Парижа. Сегодня ночью я хочу навестить его кабинет.
Агнешка делает большие глаза.
— Цешковского-то не будет, а как же охранник? Он тебя ночью не пустит.
— Вот здесь мне и понадобится твоя бесценная помощь…
— Я боюсь, — заявляет Агнешка дрогнувшим голосом.
Женская логика во всей красе… Ещё ничего не знает, но уже боится.
— Опасаться нечего, — говорю терпеливо. — Ничего особенного от тебя не потребуется. Ты же Збигневу, охраннику, ужин готовишь?
— Ну да, каждый вечер.
— Сегодня вольёшь ему в суп или чай вот это.
Передаю девушке пузырёк, полученный у аптекаря.
— Яд? — лепечет Агнешка.
— Не говори ерунды, — отвечаю резко. — Это сонные капли. Вылей целиком. Заснёт до утра, а я тем временем сделаю всё, что нужно. Ты обычно во сколько приносишь ему ужин?
— Часов в восемь или около этого.
— Кто в такое время ещё может быть в особняке?
— Да уже никого. Цешковский иногда засиживается, так ведь его нынче нет.
— Вот и хорошо. Принесёшь ужин и ступай домой. Дальше моё дело. И вот что ещё…
— Ключи, — говорит догадливая Агнешка, и я киваю.
Речь, понятно, не о тех ключах, что она мне передала несколько дней назад.
Чтобы ночью попасть в особняк, требуется открыть калитку и входную дверь — всё это хозяйство охранник на ночь запирает. Есть ещё дверь в кабинет Зыха. К счастью, у Агнешки, убирающей в особняке, все нужные запасные ключи имеются. Вечером я их заберу, а утром верну.
— Вот теперь точно боюсь, — обречённо произносит девушка. — У кого ключи, того и заподозрят… потом, когда пропажа бумаг обнаружится.
— Не бойся, — говорю ласково. — Я тебя в обиду не дам. Я же обещал.
Успокоив девушку поцелуем, а потом ещё несколькими, одеваюсь и выхожу на улицу. Кажется, уже упоминал, что Каминский каждый день обедает в уютном кафе «Тихая гавань». И в случае необходимости я могу его найти там с двенадцати до двух. Сейчас такая необходимость есть.
Пан Войцех сидит за столиком в углу заведения и неторопливо жуёт котлету, запивая каждый съеденный кусок пивом. При этом он читает «Фигаро». (Похоже, от этой газеты в Париже деться некуда.)
— Что пишут? — интересуюсь, пристроив пальто и шляпу на вешалку и присаживаясь рядом.
— Да ничего особенного. — Каминский заглядывает в газету. — Правительство выпустило облигации нового займа. В нынешнем году планируется закончить строительство судоходного канала Рона — Рейн. Лафайет в палате депутатов заявил, что не даст в обиду польских эмигрантов…
— Ну, эти сами кого хочешь обидят…
Каминский ухмыляется.
— А как же! Мы, поляки, народ боевой… Но у вас, я думаю, новости поинтересней?
— В точку, пан Войцех.
Я коротко рассказываю Каминскому о своём намерении покопаться нынешней ночью в бумагах Зыха.
— Я с вами, — тут же заявляет мой товарищ.
— Конечно, пан Войцех, куда же я без вас? Поступим так. Я намерен проникнуть в кабинет Зыха около полуночи. С половины двенадцатого будьте с каретой неподалёку от особняка. Разыщите Жака, он поедет с вами. Будете меня страховать.
— От чего? — уточняет Каминский.
Я пожимаю плечами.
— От всего, пан Войцех. Надеюсь, что неожиданностей не будет и всё пройдёт по плану. Однако бережёного бог бережёт. Если же, паче чаяния, что-то случится… помешает… ну, тогда действуем по обстановке.