— Я что, взаправду здесь должна остаться? — обречённо пробормотала она.
Жак осклабился.
— А чем плохо? Тепло, светло, приличное женское общество. Или ты предпочитаешь мужское? При желании и оно будет…
— Поскучаешь, ничего с тобой не случится, — сухо сказал Каминский. — И моли бога, чтобы наш друг уцелел. Иначе тут оставим.
Служанка мамаши Боннет до смешного напоминала хозяйку ростом, грузной статью и некрасивыми чертами лица. Неодобрительно посмотрев на Агнешку, взяла за руку, словно маленькую, и повела на второй этаж. Девушка оглядывалась и жалобно смотрела на Каминского с Жаком. Хотя вроде бы уже смирилась…
— Что теперь? — спросил Жак, выйдя на улицу.
Каминский глубоко вздохнул и посмотрел на светлеющее небо. Хмурый февральский день просыпался и в честь своего пробуждения щедро сеял на дорогу и дома снежинки, — неуместно белые в этих грязных неприветливых закоулках Парижа.
— Оливье, ты там как? — спросил кучера.
— Нормально, пан Войцех, — откликнулся тот с козел. — Перекусить не мешало бы, но можно и потерпеть.
— Придётся потерпеть, уж не обессудь. Дело срочное.
Обернувшись к Жаку, сказал решительно:
— Поехали к твоему Убогому. Он же в Сите, где-то неподалёку? Будем командира вытаскивать.
Как только до Жака дошёл смысл сказанного, он решительно замотал нечёсаной головой, — чуть кепка не слетела.
— Не-ет, — протянул он. — Я на такое дело не подписываюсь.
— Это почему? У него охрана? Вдвоём не справимся?
— Нет у него никакой охраны. Он сам себе охрана.
— Тогда в чём дело?
— Это же дьявол!.. Здесь все его боятся. Силища лошадиная и зверь зверем. А ещё сумасшедший. Ему человека в своей тюрьме замучить — раз плюнуть. Второго такого в Сите нет.
По пути к мамаше Боннет Жак успел кое-что рассказать насчёт Убогого. Как бывший следователь Каминский заинтересовался подвалом, оборудованным под тюрьму. Зачем она извергу? Жак объяснил, что Убогий за хорошие деньги держит там людей, которые кому-то не угодили или не поделились, или слишком много знают. Говорили, что за отдельную плату Убогий охотно исполнял роль палача. Знал толк в пытках, мог и голову проломить…
В основном в тюрьму попадал народ из Сите. Но иногда к Убогому под покровом ночи привозили приличных людей из большого Парижа (тут Жак многозначительно указал пальцем куда-то вверх). Так что не прост Убогий, совсем не прост, и где-то в сферах его знают…
— Ты тоже его боишься? — спросил Каминский, неприятно удивлённый отказом Жака.
Тот пожал плечами.
— Может, и боюсь, да только дело в другом. Ты пойми, — мы оба из Сите. Между собой можем драться хоть до посинения. Но если узнают, что один сдал другого полиции или кому-то из посторонних, не жить ему больше. Ни в Сите, ни вообще. Свои же зарежут, чтобы другим стучать неповадно было. — Жак с тоской посмотрел на Каминского. — Ну, вот как я могу с тобой к нему вломиться? Дьявол, да свой. А вы с командиром мужики, что надо, но чужие… Придумай что-нибудь без меня. Я место покажу, где он живёт, и всё.
Каминский слушал Жака, сжав кулаки. Наёмник, дитя парижского дна… Ему платят — он работает. И всё. Какое ему дело до Польши, где из-за провала командира не удастся предотвратить кровавую баню? И, если разобраться, какое ему дело до самого командира, ставшего для него, Каминского, другом?..
Хотя, как говорят французы, даже самая красивая девушка может дать лишь то, что имеет. В конце концов, нельзя требовать от аборигена Сите слишком многого. Тут своя жизнь, свои порядки, свой этикет. И если нападение на Убогого в этот этикет не вписывается, что тут поделать? Штурмовать Убогого в одиночку? Но, судя по рассказу, с этим типом не так-то легко справиться. Разве что пристрелить прямо на пороге, а потом обшарить дом… Но вдруг Зых спрятал командира где-то ещё? А то и вовсе не прятал — убил и сбросил труп в Сену?..
Неожиданно в голове блеснула идея, — кажется, здравая.
— Едем ко мне, Оливье, — распорядился он, влезая в карету.
— А что мы у тебя будем делать? — удивлённо спросил Жак.
— Для начала съедим всё, что есть в доме. Потом ты останешься отдыхать до особого распоряжения, а мы с Оливье поедем в одно почтенное место, где, надеюсь, нам помогут.
Взбодрившись мыслью о давно заслуженном завтраке и отдыхе, Жак ловко вскарабкался к Оливье на козлы.
— Давай прямо и направо, — скомандовал он. — Выедем прямо на Новый мост.
Глядя на проплывающие за окном убогие дома Сите, (улочки настолько узкие, что до стен рукой подать), Каминский всё больше убеждался, что посетившая его идея вполне реальна.