Кухонные хлопоты немного подняли настроение. Надев передник, оставшийся от Баси, Беата почистила и разожгла печь, поставила варить яйца, нарезала хлеб, сыр и ветчину. Она даже стала тихонько напевать «Хей, соколы!»[32], чтобы работалось веселее. Поставила на огонь чайник и решила позавтракать до того, как встанет Цешковский, — сидеть с ним за одним столом удовольствие сомнительное.
И вот когда она уже заваривала чай, в квартиру постучали. Это был громкий, серьёзный, требовательный стук. Тот, кто так стучит, не допускает и мысли, что его могут не впустить. Конечно, это не консьерж, не молочник, не бакалейщик. А кто ещё может навестить в ранний час? Вытирая руки передником, Беата подошла к двери.
— Кто там? — спросила настороженно.
— Это полиция. Именем Французского королевства откройте! — громко произнёс грубый мужской голос.
Помедлив, недоумевающая Беата открыла дверь. И с первого взгляда поняла, что никакая это не полиция.
В прихожую вошли трое мужчин. Плечистый малый с плутовской физиономией, одетый в заплатанную куртку. Высокий усатый человек лет пятидесяти с мрачным видом в тёмном пальто и мягкой шляпе. А третий, третий…
У Беаты задрожали ноги и сердце забилось часто-часто. Руки сами собой прижались к груди.
— Это вы?!
И столько радостного изумления было в её голосе, что человек невольно вздохнул.
— Я это, я, пани Беата. Доброе утро.
— Но как же вы здесь… вернее, почему… И при чём тут полиция?
— Я вам всё объясню, пани, но позже, — твёрдо сказал он. И, наклонив голову, негромко добавил: — А сейчас вы мне скажите: где ваш муж?
Несмотря на усталость и боль в повреждённой голове, Зыху долго не спалось. Забившись под одеяло, он продолжал в полудрёме перебирать в уме бурные события последних часов.
Важнейшее дело сделано: шпион, работавший в Комитете, найден и обезврежен. Попытка украсть документы восстания сорвана. Казалось бы, чем не повод для радости? Но радости не было, и Зых знал, почему. Он так долго мечтал, что, когда враг будет установлен, своими руками его задушит. Или зарежет. Или пристрелит… Но выяснилось, что делать этого пока нельзя.
Зых не очень верил, но и не исключал, что шпион работает на французскую тайную полицию. И если так, он становится неприкасаемым. За смерть своего человека французы вполне могли наказать, тем более что отыграться на польском эмигранте — милое дело. Потому-то человек-сова решил выждать три дня. Либо французы к нему действительно нагрянут, и, значит, человека придётся вернуть. Либо шпион блефует, и тогда через три дня Убогий его кончит. А потом отрежет и предъявит голову… Конечно, можно было бы просто убить. Но Зых не хотел отказывать себе в удовольствии заглянуть в мутные, мёртвые глаза головы, лишённой туловища, и даже щедро заплатил Убогому за предстоящее удовольствие авансом.
А сегодня вечером предстояла встреча с Шекспиром. (Очень его смешило, что новый представитель Интеллидженс сервис носит знаменитую литературную фамилию.) Надо будет поставить англичанина в известность о том, что благодаря его, Зыха, усилиям опасность внутри Комитета ликвидирована. Пусть знает, что Зых работать умеет.
Но главное не в этом. Перед началом операции Шекспир решил лично встретиться с теми, от кого её успех зависел в решающей степени. Устроить своего рода смотр. Познакомиться, дополнительно проинструктировать… Ну что ж, за свои деньги имеет право. Люди оповещены и вечером явятся на общий сбор, который назначен в отдельном зале уютного ресторана «Маленькая жемчужина», что на бульваре Тампль. А уже через несколько дней — в путь. Он тоже выезжает в Галицию, чтобы оттуда вместе с Заливским перебраться в Царство Польское и уже на месте руководить восстанием.
При мысли об этом Зых ощутил приятное возбуждение. Он с удовольствием вспоминал время, когда вместе со своими «народными мстителями» наводил ужас на целый уезд. Сколько москалей собственноручно отправил на тот свет! А теперь масштаб совершенно другой. Под его командованием будет целая армия, пусть на первых порах и немногочисленная…
Думая об этом, Зых наконец заснул.
Проснуться пришлось раньше, чем хотел. В дверь квартиры кто-то стучал сильно и громко. По старой, ещё лесной привычке очнулся мгновенно. Сел в постели, настороженно соображая, кто бы это мог быть. Услышал вопрос Беаты («Кто там?»), разобрал и обрывок зычного ответа («…Именем Французского королевства!..»). Мгновением спустя скрипнула открытая Беатой дверь.