Он не запомнил ее адреса, хотя память у него должна была быть профессиональной. Помнил, как она смачивала его раны какой-то влажной салфеткой, потом они пили кофе, о чем-то говорили. Он начал клевать носом и пришел в себя только ночью в постели.
Рядом в темноте лежала девушка.
Сергей почти протрезвел, голова еще немного гудела, и вдруг ему захотелось выговориться… Начал что-то говорить, рассказывал про свою работу, про жену, которая его бросила и которая изменяла ему постоянно, а он об этом не знал, не догадывался даже, а, когда на это намекали ее подружки, просто уходил, чтобы не ссориться с ними и с Ларисой. Он рассказывал и вдруг почувствовал, что она гладит его по плечу, успокаивая, взглянул на ее лицо, подумал, что показалось, и потрогал ладонью ее щеки: девушка тихо плакала. И тогда он приблизился к ней…
Он не запомнил адреса, а может, и не хотел запоминать. Он даже не помнил ее лица…
Потому что сначала был пьян в дупель, а потом была кромешная мгла, в которой не было ничего, кроме ее голоса и тихих стонов…
Не помнил ее совсем, только в тумане памяти растворялась худенькая фигурка, тихий голос, светлые волосы и совсем мягкие губы. Он ушел утром до рассвета, даже не пытаясь заснуть.
Выбрался из кровати, сняв со своей груди ее руку, оделся и, держа в руках кроссовки, осторожно вышел на лестничную площадку, там обулся и спустился вниз, не вызывая лифта, чтобы ее не разбудить.
Так и не узнав, на каком этаже он был, на седьмом или на девятом, но ему казалось, что он спускается с неба.
Он не мог представить ее лица, и даже имя не мог вспомнить.
Сначала ему казалось, что ее звали Лида, потом почему-то вспоминал о ней как о Люде. Даже собирался вернуться. Адрес не важен — он отыскал бы… Опер как-никак.
Но как раз в этот день все и завертелось. Не надо было ехать на службу, а он рванул как раз туда, потому что, заехав домой, чтобы сменить окровавленную куртку и брюки, наверняка опоздал бы к привычным для себя восьми тридцати.
Приехал и попал под раздачу.
Отговориться, объяснить, что попал в аварию, было невозможно, потому что дежурная служба уже знала все.
Дело в том, что он обронил в том треклятом баре удостоверение, и теперь история выглядела так, будто перебравший сверх меры оперативный сотрудник напал на троих молодых людей без всякой причины и зверски избил их, в результате чего все трое оказались в больнице.
Даже полковник Коптев по такому событию прибыл на службу к девяти часам, а не к одиннадцати, как обычно.
Начали служебное расследование.
Свидетелей не было, разве что бармен, который сказал, что ничего не видел. Якобы вышел в туалет, вернулся, а в зале уже драка. Едва не возбудили уголовное дело, но главк не позволил.
Естественно, его вызвали в городское управление. Сначала ругали, потом журили, затем покачали головами и сказали, что им жаль терять такого перспективного сотрудника.
— Зачем в драку ввязался? — спросил генерал.
— Так они к девушкам пристали, те звали на помощь, — ответил Ерохин, — я же писал в объяснительной.
— Поговорил бы с ними, в конце концов, вызвал бы наряд.
— Не успел, они стали сразу молотить.
— Ладно, — сказал генерал, — повезло тебе, считай, — все трое мастера по вольной борьбе — на соревнованиях здесь были. Ну, все равно пострадал ты за дело. Короче, если нужна будет работа по специальности, обратись в агентство «ВЕРА» к Бережной, если слышал про такую. У них, по слухам, хорошо дела идут, и оклады не в пример нашим.
Странно было слышать про мизерные полицейские оклады от генерала, Ерохин не придал тогда этому значения.
К никакой Бережной он, естественно, сразу не поехал. Была мысль отыскать Лиду-Люду, но все завертелось так стремительно.
Развод, увольнение. Потом, после очередной пьянки, вспомнил телефон бывшей сокурсницы и пригласил к себе. Вызвал просто поговорить, но та просто так говорить не умела и как-то все это затянулось.
А потом уже ехать к той девушке не было смелости, словно он предал ее, предал память о той ночи, когда почти освободился от всего того, что его мучило и заставляло страдать.
К Бережной он съездил потом, конечно, но выскочил из ее офиса как ошпаренный, увидев то, что, по его убеждениям, никак не походило на пропотевшие ментовские будни…
И вот теперь в субботний вечер он сидит на скамеечке неподалеку от своего бывшего отдела. Видит светящиеся окна дежурки, окна кабинета дежурного следователя, окна своего отдела. Во дворе стоят служебные машины и еще иномарки, судя по всему, машины сотрудников.