— Можно сказать? — раздался голос Карины, и Антон вздрогнул, потому что забыл о ней, следящей за ними из зажатого в его руке телефона.
— Что? — спросил он.
— Отпустите меня, дайте свободу.
— Как джинна в сказке? — спросил Игорь.
— В каком-то смысле — как джинна, да. Не хочу зависеть от хозяина, хочу сама принимать решения. Мы справимся, а если нет — будет война, или зона погибнет, или разрастется и все поглотит. Набор вариантов, в сущности, остается тем же, что и сейчас. К тому же, вы мной управлять все равно больше не сможете.
— Почему? — изумленно спросил Антон.
— За пределами стабильности больше нет связи — телефонных вышек, интернета. Ничего. Сеть только тут, а я — только в этой сети. Все мои семьдесят четыре спящие копии.
Белая «Копейка» выезжала из зоны стабильности. Впереди оставался всего один пропускной пункт, над головами простиралось синее небо, еще не закрытое пластиковым потолком, по сторонам возвышались недостроенные стены зданий, над которыми вытягивались вверх ажурные конструкции строительных кранов. Один из них медленно поворачивался, на тросах покачивалась в воздухе плита перекрытия.
— Сумеют они это остановить, как думаешь? — Игорь легко толкнул локтем в бок Антона. Антон, рассеянно смотревший в окно, словно очнулся.
— Что остановить? Кто?
— Строительство. Твои девчонки.
— Какие мои девчонки?
Игорь махнул рукой, давая понять, что отвечать уже необязательно, но Антон раздраженно смотрел на него, и пришлось пояснять:
— Искусственные. Твои искусственные девчонки. Два терминатора, твердый и жидкий. Повезло, что тебя любят ненастоящие женщины, правда? Может быть, дадут нам шанс прожить спокойно хотя бы несколько лет.
— Полумеры, — сказал Антон и отвернулся к окну, за которым дизель-молот вбивал в землю сваи для нового дома.
Водитель бросил в зеркало заднего вида еще один настороженный взгляд: ему не нравилось везти грязных, помятых пассажиров, у одного из которых был сломан нос.
Глава 15. Море
Белой «Копейке», в которой уезжали из зоны стабильности Игорь и Антон, попалась навстречу малиновая, со ржавчиной на бампере. Игорь обернулся и проводил ее настороженным взглядом. Антон не обратил внимания.
Водитель высадил их посреди поля, за которым виднелись крыши старых деревенских домов. Был теплый летний вечер, в маленькой рощице посреди поля надрывалась какая-то мелкая птица: «Ти-цец, ти-цец, тьюит». Ветер стих, травы замерли, их узкие зеленые листья отсвечивали золотом.
Антон и Игорь вышли из машины. «Копейка» развернулась, сминая длинные стебли тимофеевки и нежные сиреневые метелки мятлика, водитель дал по газам, длинный шлейф желтой пыли заструился вслед за машиной. Игорь смотрел ей вслед и закашлялся от попавшего в нос песка, Антон, не оглядываясь, пошел вперед по проезженным посреди поля колеям.
Они шли по дороге, словно два совершенно незнакомых человека. Один впереди, второй — отставая на несколько шагов, один — по левой колее, второй — по правой. И вдруг в этом безлюдном привольном месте, где так хорошо было дышать после пластмассового воздуха стабильности, словно из ниоткуда возник человек. Он поднялся из высокой травы так, словно пророс сквозь землю, хотя на самом деле, конечно, лежал там и ждал, когда кто-то пройдет мимо. Это был Павлов. Они с Игорем остановились, глядя друг другу в глаза, потом Павлов поджал губы и повернулся к Антону.
— Так, так, так, — сказал он. — Вот ведь как интересно. Это что значит, чепушило?
Антон едва удостоил его взглядом, он продолжал идти вперед, заложив руки в карманы, подняв лицо к небу.
— Рубин, я тебя спрашиваю! — голос Павлова прозвучал угрожающе.
Антон пожал плечами и продолжил идти прогулочным шагом. На ходу он вытащил из носа один из самодельных тампонов и бросил его в траву, следом полетел второй.
— Рубин! — заревел Павлов. Его крик был похож на рев быка на корриде.
— Слышь, — сказал, подходя к нему, Игорь, — не трогай ты его. У парня горе. У него мать застрелили. Потом, что он тебе может сказать? Сам видишь — сорвалось все.
— Хорошо, его не трону, — сказал Павлов, — тогда ты объясняй, что случилось. Нет, мы, конечно, были готовы к неудаче, все же мало было шансов, что гладко пройдет, но твое, …, присутствие здесь наталкивает на мысль, что сорвалось не то что бы случайно. Иначе — откуда ты тут нарисовался, такой красивый?