По плану эвакуации за две минуты, пока мадам Кулябко раздевает своего пупсика, Руслан был обязан спуститься вниз, держась за атлантов и куцый виноград вдоль стены.
В сумасшедшем порыве он слетел на балкон второго этажа. Дальше для него дороги не было! Артист не успел одеться, а под балконом стояла машина депутата Рады с шофером, который знал его, как облупленного… Душкин присел, прислонясь к дверному косяку, и тихонько завыл.
Эта поза оказалась на редкость удобной. Он слышал все, что происходило в квартире умирающего старика… А разговор только начинался.
Старческий голос был еще крепок. Возможно потому, что рядом с ним находилась медицинская сестра. Но не та шустрая Галина, а вполне нормальная дородная женщина с уколами и капельницей.
– Слушай, внук, ты должен знать, что мы с тобой родовитые князья.
– Это как это?
– А вот так… В двадцатом году мой отец был полковником у Врангеля. Князь Яблонский Дмитрий Николаевич.
– Дед, а почему ты Комар? И я – Комар.
– Так получилось, Артем. Отцу пришлось сменить фамилию. Он взял документы убитого красноармейца.
– Кем убитого?
– Неважно… Помни только, что ты князь. И что отец спрятал в Крыму сокровища – побольше, чем денег у Порошенко… На столе в синей папке план подхода к пещере. Она в горах над Ливадией… Это все наше с тобой.
– Дед, а квартира?
– Эту квартиру я отписал Совету ветеранов… Зачем тебе это старье. Ты теперь во дворцах будешь жить…
Очевидно, что в комнате что-то изменилось. Медсестра говорила тихо, отрывисто и зло… Она что-то пыталась сделать, но через четверть часа сдалась:
– Сейчас уже поздно. Завтра утром позвоните в поликлинику. Пусть приедут и констатируют смерть… Я – частная сиделка. Обо мне можно и не говорить.
– А если спросят? У него же следы от уколов и прочее…
– Тогда скажите, что здесь бывала Вера Хохлова. Назовете им мой адрес на Подоле… И вообще, Артем – делай, что хочешь! Ты и так мне всю жизнь поломал…
И она ушла, громко хлопнув дверью.
А вскоре, схватив синюю папку с тряпичными тесемками, из квартиры выскочил внук покойного – Артем Комар, который только что узнал, что он есть князь Яблонский…
Сидеть на балконе в двух метрах от трупа было боязно… Душкин привстал и начал надевать штаны.
Именно в этот важный момент сверху донеся скрипучий голосок депутата Кулябко:
– Иди сюда, Оксаночка. Ты посмотри, как чуден Днепр, как он под луной блестит. И вообще – тиха украинская ночь… Нет, я не актер! Это нашему Душкину надо организовать роль, чтоб на всю страну прогремела… Кстати, я его вместе с нами в Крым пригласил. И номер в гостинице заказал… Руслан будет рядом с нами жить. Ты не против, рыбка моя?
Депутат ушел с балкона, и Душкин не услышал, что ответила рыбка. Или промолчала и только хвостиком вильнула.
Была почти полночь и на третьем этаже все затихло… Развернулась и уехала депутатская машина.
Руслан продолжил натягивать брюки, но вдруг зажегся свет в большей комнате, где только что умер князь Яблонский, проживший жизнь под вредной фамилией Комар.
В просвет балконной двери было видно, что в комнату вошли двое. В руках маклера Алексея Баторина блестели отмычки, а молоденькая Галя Шустрова все еще была в белом халате. Она подскочила к книжной полке у изголовья покойного, схватила диктофон и попятилась к двери.
Баторин перекрестился и тоже начал пятиться, хотя глазки бегали по шкафам и по стенам, где висели картины непонятных авторов…
Свет погас, и Руслан почти на ощупь натягивал носки и кроссовки. Он чувствовал, что сейчас эта пара жуликов слушает где-нибудь диктофон. Вот сейчас они узнают, что квартирка завещана каким-то ветеранам.
Душкин даже ехидно засмеялся – дырку от бублика вы получите, а не квартиру! Не выйдет обобрать старого князя…
И вдруг Руслан понял, что вначале они услышат о кладе, о богатстве в миллиарды баксов… Он встал и начал, начал надевать рубашку, но у него закружилась голова… Наверное, к перемене погоды.
Когда Ванда вспомнила, что Слава моложе ее. Ей вдруг стало тревожно и печально. Слезы сами полились, невзирая на польскую гордость.
– Славик, ты не бросай меня, пожалуйста. Я знаю, что я вздорная, что я старая…
Зуйко был хорошим парнем, но не очень опытным в таких делах. Он совершенно не умел успокаивать плачущих женщин.
– Ты не бросай меня, Слава. Я буду стараться. Я стану самой доброй, самой ласковой, самой красивой… Я никого до тебя не любила.