– Это для Тяпки, – сказала она. – У неё будут котята.
Игорёк очень обрадовался. Даже ночью слезал с кровати и в темноте шарил рукой в ящике – не появились ли там котята? Но котят не было, да и сама Тяпка вдруг куда-то подевалась.
Игорёк две ночи плохо спал от волнения. Утром сам в ночной рубашонке бежал отворять дверь – не вернулась ли Тяпка? И наконец дождался…
Грязная, худая, с прокушенным носом, она вбежала в кухню, прихрамывая, кинулась в комнату Игорька, прыгнула в ящик под кроватью и опять выскочила из него.
– Тяпочка, что ты? Тяпочка, что с тобой? – в ужасе повторял Игорёк.
Но она уже пробежала обратно в кухню и отчаянно царапалась в дверь. Потом с жалобным мяуканьем кинулась вниз по лестнице и исчезла.
– Что с ней, тётя Зина? Почему она такая? – волновался Игорёк.
– Крысы, видно, котят у неё слопали, – ответила тётя Зина и сердито поставила сковородку на плиту. – Так ей и надо! Чего дома не сидела?
– Котяток? Съели! – с отчаянием повторил Игорёк.
– Так ей и надо! – сердито повторила тётя Зина и протянула уже руку, чтобы закрыть дверь, как Тяпка снова появилась на пороге, держа во рту что-то маленькое, розовое. По прежнему хромая, она промчалась по коридору и исчезла по кроватью Игорька.
– Крысёнка потащила, – сказала тётя Зина. – Съест его наверно.
– Мамочка! – в ужасе проговорил Игорёк, – ты слышала? Крысы у Тяпки котяток съели. Неужели она им за это крысёнка есть будет?
Все жильцы столпились у кроватки Игорька. Выдвинули ящик… и что же? Тяпка, маленькая искусанная Тяпка, нежно лизала лежавший около неё крошечный розовый комочек.
– Кормит! – тихо сказала мама Игорька.
– На помойку! – взвизгнула Марья Афанасьевна.
Игорёк быстро оглянулся на тётю Зину. Её он побаивался больше других.
– Крысы её обидели. Детей съели! А она… вот мать-то настоящая! Дитя их своим молоком кормит. Только троньте! Посмейте!
Игорёк перевёл дух и нерешительно взял тётю Зину за руку.
– Спасибо, тётя Зина, – проговорил он. – Я вам за это бабочку подарю. Живую, которая у меня в коробке. Она вам может даже очень много червяков народить, и все они будут ваши.
– Спасибо, Игорёк, только я этих, как их, бабочкиных детей, воспитывать не умею. Пускай уж они лучше у тебя останутся, – отказалась тётя Зина.
Игорёк был этим очень доволен: нелегко ведь отдавать бабочку и всех её будущих детей в придачу.
Ящик опять осторожно задвинули, и все ушли из комнаты. Игорёк один остался сидеть на коврике около кровати. Каждую минуту он осторожно поднимал край одеяла и спрашивал:
– Тяпочка, тебе, может быть, темно? Тяпочка, тебе дать молочка?
– Фр, не мешай, – сердилась Тяпка и блестела из ящика жёлтым глазом. А потом поворачивалась к крысёнку и договаривала совсем другим, нежным голосом: – Мурр, мурр.
Это, наверно, значило:
– Спи спокойно, сыночек.
Выпить молока она всё-таки согласилась и после этого перестала на Игорька фыркать, а только прижимала уши и старалась закрыть крысёнка лапкой или подбородком.
Папа вернулся с работы, выслушал удивительный рассказ и засмеялся.
– А что если Тяпка к нам всех крысят из подвала перетаскает? – спросил он. – Надо другой ящик заказывать? Побольше?
Игорёк испуганно отскочил от кровати и схватил отца за руку.
– Папочка, – зашептал он, – не говори так громко, что он – крыс, а то Тяпка услышит и любить его не станет. Пускай она лучше думает, что это – её дети.
Что Тяпка думала – неизвестно, но она оказалась очень нежной матерью. Молока у неё на одного детёныша было предостаточно, и крысёнок рос как на дрожжах. Тяпка даже на охоту в подвал ходить перестала и всё своё время проводила с приёмышем. Его голая кожица быстро покрылась мягкой как бархат бурой шёрсткой, а на груди, к общему удивлению, появилось большое белое пятно.
– Это очень красиво, – говорил Игорёк. – Тяпка его потому себе в дети выбрала, что он особенный, с галстуком.
Огорчал Игорька только голый хвост крысёнка: как бы Тяпка по хвосту не сообразила, кого она усыновила. И правда, Тяпка нежно вылизывала крысёнка, но, дойдя до хвоста, всегда останавливалась и смотрела на него с недоумением. Однако стоило крысёнку пискнуть, и она сразу отвечала ему, тихо и ласково, как самая нежная мать, и тут уж заодно вылизывала и противный голый хвост.
Теперь маме с трудом удавалось отправлять Игорька в детский сад, и там он не мог дождаться, пока его опять заберут домой. Все дети этого ждали. Каждый хотел полюбоваться на удивительного Тяпкиного воспитанника.
Игорёк каждое утро являлся в садик с новыми о нём рассказами. Расстёгивал шубу и, снимая калоши, уже начинал:
– А сегодня Тяпочка ему сказала «мурр», а он ей «пип-пиип».
– Пиип, – восхищённо повторяли дети. – А как его зовут, этого пипа?
– Как зовут?.. Пип, вот как, – ответил Игорёк и даже сам удивился.
Так крысёнку само собой нашлось настоящее имя, и всем оно понравилось.
Иногда к концу дня в раздевалке садика закипала ссора, а то и драка.
– Ты чего? Опять хочешь идти на Пипа смотреть? Нет, я пойду и Славик. А ты вчера смотрел, ещё сказал – какой у него хвост длинный…
Пришлось установить очередь: каждый день по паре посетителей. Им мама позволяла посидеть на корточках около ящика, но гладить Пипа Тяпка не давала: шипела и больно царапалась. Игорёк при этом очень следил, чтобы никто не смел сказать Тяпке, что её сын – крысёнок.
– Она думает – это её дети. А узнает – и вдруг не станет любить?
– Может даже съесть! – пугались гости и начинали уговаривать Тяпку: – Тяпочка, какой у тебя котёночек красивый, совсем на тебя похож.
– Ууу, ффф! – отвечала Тяпка, и глаза у неё становились злые, злые.
– Пиип… – неожиданно пищал крысёнок, и тогда Тяпка свернувшись клубочком, старательно закрывала его от ребят.
– А когда он большой будет, он её не съест? – спрашивали гости уже в коридоре, чтобы Тяпка не услыхала.
– Так он ведь не знает, что он – крыс. Он думает, Тяпка ему мама. А разве мам едят? – важно отвечал Игорёк, и все смотрели на него с уважением. Ещё бы! Разве ещё у какого мальчика найдётся настоящий крыс, который думает, что он – кошка!
Пип уже научился вылезать из ящика и молнией носился по комнате. Он лез в блюдечко с молоком, даже отнимал у Тяпки кусочек мяса или котлетки, и Тяпка ему уступала. Наевшись, Пип садился и умывался передними лапками.
– Мамочка, – восхищался Игорёк, – у него лапки точно маленькие ручки, смотри – он зубки себе ручками трёт, чтобы они блестели. Тяпка так не умеет.
Когда Тяпка перестала кормить крысёнка своим молоком, в ней опять проснулся инстинкт охотника. Она больше не ночевала дома и по утрам, как прежде, несла домой задушенную крысу. Но теперь, если ей удавалось протащить добычу в свою комнату, она подкладывала её к самому носу Пипа и ласковым мурлыканьем приглашала его покушать. Однако Пип был всегда сыт и только с интересом обнюхивал угощение, но есть его не пробовал.
– Тяпка, – возмущался Игорёк, – ну как тебе не стыдно! Ведь это же… Ой, нет, ну просто это невкусно, ты же сама их не кушаешь. Мама, пожалуйста, унеси её! – И он скорее тащил Пипу что-нибудь вкусное, чтобы тот и правда не попробовал отведать крысятины.
Пип питался, наверное, лучше, чем его родственники в подвале, рос быстро, и шкурка его блестела как шёлковая. Портил вид только чешуйчатый хвост.
– Мам, – сказал как-то Игорёк, – сшей, пожалуйста, Пипу на хвостик чулочек из моего старого мехового воротника. Будет очень красиво. И Тяпка тогда уж совсем не догадается.
Но чулочка всё-таки не сшили, не придумали, как его к хвостику прикрепить.
А Пип становился всё озорнее и проказил так хитро, что Игорьку за ним было трудно уследить.
Папа обычно заставлял Игорька прибирать свои вещи и сам был очень аккуратен. А в этот день, как зазвонил телефон, папа только крикнул в трубку: «Сейчас, сейчас!» – и сам даже чаю не выпил, схватил пальто, шапку и, уже затворяя дверь, сказал: