Квартира Кинг была номер 27 на втором этаже. Я поднялся по лестнице и прошел по внешней галерее, пока не нашел требуемый номер. За дверью слышалась музыка, женский голос напевал блюз.
Пение оборвалось, когда я позвонил. Фон появилась на пороге. Ее карие глаза удивленно посмотрели на меня. Я с удовольствием глядел на ее округлые формы, которые под тоненьким свитером напомнили слишком рано созревшие фрукты. Полупрофессиональным тоном она проговорила:
— Хэллоу. Практиковалась в блюзе.
— Слышал. У вас приятный голос.
— Так все говорят. Беда в том, что здесь кошмарная конкуренция. Они приглашают настоящих певиц, ну а местные таланты остаются ни с чем.
— Вы местная?
— Да, это мой третий сезон. Таким образом, я не новичок.
— Вы хотите стать певицей?
— Кем угодно, лишь бы вне этой мышиной возни! У вас есть предложения?
В таком случае мне следовало бы заявить, что я из Голливуда, знаком со многими кинорежиссерами, могу помочь. Но меня остановила ее поражающая наивность.
— Попробуйте догадаться…
Она сразу насторожилась:
— Вас кто-то прислал?
— Ральф Симпсон.
— Кто бы подумал? Я не получала от него известий уже месяца два… — Фон отступила в сторону: — Входите же, расскажите мне о нем.
В комнате стоял диван-кровать с неубранной постелью, открытый проигрыватель, туалетный столик, заставленный баночками с кремами и всевозможными пузырьками. Тут же валялось несколько книжонок в бумажных обложках, на которых в вызывающих позах были изображены красотки типа самой Фон. Календарь на стене не переворачивался с апреля.
Я сел на диван.
— Когда вы в последний раз виделись с ним?
— Два месяца назад, как я уже сказала. Он провел ночь со мной, — равнодушно уточнила она. — Это было, должно быть, где-то в середине мая. Он тогда потерял работу и ему некуда было деваться. Утром я одолжила ему денег на билет на автобус, и с тех пор мы не виделись.
— Видимо, он ваш хороший друг?
— Не в том смысле, как вы думаете. Мы с ним все равно как брат с сестрой. Мы еще детьми вместе играли в Сан-Франциско. Я всегда смотрела на него, как на старшего брата. Во всяком случае, я не стала отнимать женатого человека у жены.
Она позировала передо мной, проверяя свои способности.
— Я не женат, — объяснил я.
— Мне так сразу показалось…
Она уселась рядом со мной так близко, что я почувствовал ее тепло.
— Но и на холостяка вы тоже не похожи.
— Когда-то у меня была жена. Она чем-то походила на вас.
— Как ее звали?
— Я забыл.
В этом имени для меня было слишком много боли, да и место казалось неподходящим.
— Не верю! Что случилось с ней?
— Ничего. Она ушла от меня, но ничего не потеряла. Позднее вышла замуж за другого, имеет несколько детей, живет счастливо и беззаботно.
Она довольно кивнула, будто такой конец ее вполне устраивал.
— Могу поспорить, она ушла от вас из-за другой женщины.
— Нет. Главное, ей не нравилась моя профессия. Сейчас я от нее тоже не в восторге.
— Мне было бы безразлично, чем человек зарабатывает на жизнь. Мой бывший муж был всего лишь букмекером, ну и на здоровье. Ну а вы-то кто?
— Детектив.
— Как интересно! — Но ее тело напряглось, а в глазах появилось недоверие.
— Успокойтесь. Если бы я был таким детективом, которого вы опасаетесь, я бы не сказал вам об этом, верно?
— Я не боюсь.
— Прекрасно. У вас нет оснований. Я — частный детектив из Лос-Анджелеса.
— Ральф интересовался такой работой. Поэтому вы его знаете?
— Отчасти. Давайте поговорим о нем. Можете ли вы мне что-нибудь сообщить о работе, которую он потерял?
— Он был там почти слугой. За такую работу он брался в тех случаях, когда не мог найти ничего более подходящего. Работал он в доме какого-то богача вверх по берегу озера. Однажды вечером, когда семья отсутствовала, он показал мне дом. Шикарный!
— Я видел дом Блэквеллов.
— Да, правильно.
— Сколько времени Ральф там работал?
— С неделю.
— Почему они его уволили?
— Мне он не говорил, что его уволили. Он сказал, что ушел оттуда, потому что получил то, что хотел. Семья же возвращалась на юг.
— Не понимаю.
— Семья заперла дом и вернулась в Лос-Анджелес или где они там живут. Ральф думал, что они проживут дольше, но они передумали.
— Я не понял, что хотел получить Ральф.
— Я тоже. Но вы же знаете Ральфа. Он любит напускать на себя таинственность. Ральф Симпсон, знаменитый детектив. Так остроумно!
— Он занимался слежкой в доме Блэквелла?
— Так он утверждал. Я не всегда верю тому, что говорит Ральф. Он не пропускает ни одного детективного фильма и частенько путает их содержание с тем, что делает сам… Я сама иногда делаю то же самое, тогда жизнь кажется более заманчивой.
— Скажите мне точно, что вам сообщил Ральф.
— Не смогу, у меня плохая память. Как он утверждал, началось с того, что погибла Долли. Эта история потрясла его. Он очень любил Долли.
— Вы говорите о той Долли, которую убил Брюс Кэмпион?
Услышав мой вопрос, она вскочила с кровати:
— Вам вовсе не надо так повышать голос! У меня есть соседи, да и управляющий вечно ко мне придирается.
— Извините. Вопрос очень важный.
— Могу поспорить, вы работаете над убийством Долли, верно?
— Да. Ральф тоже?
— По-моему, он считал, что да. Но он не был настоящим детективом. Тут требуется кто-то поопытнее. Долли была очаровательной девчонкой. Она не заслужила такой смерти.
Подойдя ко мне, она вздохнула:
— Это ужасный мир!
— Во всяком случае, в нем существуют ужасные люди. Вы знаете Брюса Кэмпиона?
— Нельзя сказать, что я знаю его. Один раз Ральф водил меня к ним, когда Долли была еще жива. В то время она была от него без ума, ходила за ним по пятам, как пуделек.
— Как к ней относился Кэмпион?
— Хорошо. Вообще-то он почти не обращал на нее внимания.
Мне кажется, ему просто была нужна натурщица. Он меня просил позировать, но я отказалась, сказала, что не пала так низко, чтобы позировать для грязных картин.
— Он писал такие картины?
— Я так решила. Долли признавалась, что он заставляет ее полностью раздеваться… Лично мне известна только одна важная причина для того, чтобы женщина обнажалась перед мужчиной.
— Зачем же Кэмпион женился на ней, если ему была нужна всего лишь натурщица.
— Он хотел большего. Так всегда бывает. Да и он вынужден был на ней жениться. Она забеременела от него.
— Долли вам так и сказала?
— Ей не нужно было мне говорить, я сама все увидела, когда мы с Ральфом к ним пришли.
— Вы помните, когда это было?
— Где-то в конце прошлого лета, в последних числах августа или в начале сентября. Они еще не были женаты, но рассуждали об этом, во всяком случае, Долли. Ральф захватил с собой бутылку вина, мы выпили за их счастье. Но это не очень-то помогло, верно? Она мертва, а он в бегах. — Фон дотронулась до моего плеча: — Он действительно ее убил?
— Все указывает на него.
— А Ральф уверял, что это не так. Будто бы имеются другие улики, но копы закрывают на них глаза. Возможно, он говорил правду… или же это была очередная его фантазия? В отношении Ральфа никогда не можешь быть уверенным, в особенности когда дело касается одного из его друзей.
Фон глубоко вздохнула.
— Когда Ральф все это сообщил вам?
Она снова села рядом:
— В тот последний вечер, когда он тут был. Мы долго сидели и разговаривали.
— Он не назвал вам другие улики?
— Нет.
— И ничего не показывал?
— Нет.
— Что у него было с собой, когда он ушел отсюда?
— Та одежда, которую он обычно носил. — Помолчав, она неохотно добавила: — Ой, чуть не забыла про узел. Он оставил его у меня за день или два до того, как закончилась его работа. И Ральф сказал, чтобы я не развязывала узел. Все же я его пощупала. Мне показалось, что внутри лежит одежда.