Оглушительное кудахтанье и кукареканье заглушило продолжение диалога, — грохоча по булыжникам, проезжала подвода, груженная куриными клетками. Пьяный биндюжник нахлестывал кобылу. Куры и петухи орали вовсю.
Появился наконец секретарь Посредрабиса Полещук. Он шел подпрыгивающей походкой, то и дело почесываясь и водворяя на место вываливающиеся из толстого ободранного портфеля бумаги. Полещук удивленно посмотрел на очкастого посетителя в поношенном френче, галифе и сапогах. «Вы ко мне?» — спросил он Сажина, отпирая дверь.
— Я Сажин, отныне заведующий Посредрабисом, — резко ответил Андриан Григорьевич, — и хочу получить объяснение — почему вы сочли возможным явиться на работу с опозданием на тридцать минут.
— А… так это вы… — равнодушно произнес Полещук, — можете зайти. Вот вам кабинет. Будете восьмой.
— Что значит «восьмой»?
— То значит, что я уже пережил семь таких заведующих.
— Вы секретарь?
— Теперь — да, секретарь.
— Что вы хотите сказать этим «теперь»?
— Теперь — значит теперь. А в прошлом — я хочу, чтобы вы это знали, — в прошлом я артист цирка Арнольд Мильтон.
— Я тоже хочу, чтобы вы это знали, — никаких опозданий я не потерплю, каким бы замечательным артистом в прошлом вы ни были. И вам придется написать мне за сегодняшнее опоздание объяснительную записку.
— Хорошо, — Полещук пожал плечами.
— А теперь пригласите ко мне Качурина.
— Кого?…
— Качурина. Кем он тут у вас числится?
— Администратор… — удивленно ответил Полещук. — Откуда вы его знаете?… Сейчас кликну…
Подойдя к жесткому креслу, Сажин тщательно протер бумажкой сиденье, затем протер стол, выбросил бумажку в корзинку и сел. В кабинет заведующего вошел Качурин.
— Привет. Новый зав? Очень приятно.
— Снимите головной убор, — сказал Сажин.
— Простите?
— Головной убор снимите.
— А… пожалуйста, — Качурин смахнул кепочку и положил на стол. — Вы меня вызывали?
— Будьте добры, уберите головной убор со стола.
— А… пожалуйста, — молодой человек снял кепку со стола.
— Вы что — набираете концерт?
— Да. Имею предложение с Николаева.
— Из, — сказал Сажин.
— Простите?…
— Из Николаева.
— Так я же говорю — предложение с Николаева, они хочут…
— Хотят.
— Так я же говорю…
— Позовите, пожалуйста, секретаря, — прервал его Сажин.
— Пардон?
— Секретаря, пожалуйста, позовите.
— А… Это можно, — Качурин открыл дверь и поманил пальцем Полещука. — Новый зовет, — кивнул он в сторону Сажина.
Полещук вошел и показал Сажину кнопку звонка под столешницей.
— Когда надо — звоните. Ну, что у вас там, Качурин?
— Я организовал приглашение: Николаев, три концерта в клубе моряков.
— Что вы можете сказать об этом человеке? — спросил Полещука Сажин. — В двух словах…
— Даже в одном, — ответил Полещук, — жулик. Энергичный, но жулик.
— Какое вы имеете полное право… — начал было Качурин, но Полещук его оборвал:
— Может быть, рассказать херсонскую историю? Или что вы в Фастове с актерами устроили?…
— Так вот, Качурин, — сказал Сажин, — если я вас еще раз здесь увижу — не взыщите. Все.
— Вы еще не знаете мои связи… — нагло ответил Качурин.
— Пошел вон! — сказал Сажин и обратился к Поле–щуку: — А теперь попрошу вас познакомить меня с делами. И не забудьте написать объяснительную.
Полещук положил перед заведующим кипу бумаг:
— Это заявки, на которые надо ответить сегодня. А я пока пойду писать вам то, что вы хотите.
Он ушел. Сажин растерянно стал рассматривать бумаги. Он в них ничего не мог понять и наконец нажал кнопку звонка. Полещук не шел. Позвонил еще раз. Полещук явился:
— Извините, увлекся объяснительной…
Сажин рассмеялся:
— Ну ладно. Потом напишете. Давайте работать. Что это значит? — показал ему Сажин первую бумагу.
— Кинофабрика просит оповестить актеров о наборе массовки для фильма «Дело № 128». А это — союз Рабис сообщает, что тенору Белинскому установлена новая ставка — пять сорок пять.
— Ну и что мы должны делать?
— Для кинофабрики вывесить объявление, Белинскому отметить в карточке новую ставку. Напишите там и там резолюции.
— А где эти карточки?
Полещук подошел к шкафу:
— Вот здесь вся театральная Одесса. Мы выписываем путевки — большей частью разовые — на концерт, на киносъемку… бывает, и на постоянную работу.
— А бывают концерты без путевок?
— Левые? Вопрос! Сколько угодно.
— И что же вы делаете?
Полещук пожал плечами: