– Любят тебя твои люди, – сняв плащ, сотник уселся на лавку.
Вдовушка улыбнулась:
– А то ж! Я ж зла-то никому не делаю. Правда, провинятся ежели… Но тут уж сами виноваты…
Теплело быстро, прямо на глазах – вот что значит полуземлянка и открытый огонь! Едкий дым собирался под крышей, обвивал черные от копоти балки сизой полупрозрачной змеею, уползал, улетал в узкие волоковые оконца… Внизу, на скамьях, дым почти что не чувствовался… Но вот если встать, вытянуться – сразу же начинали слезиться глаза.
– Выпьем…
Сняв сапожки, Костомара поднялась на ноги, сбросила плащ и полушубок, разложила вытащенные из корзины яства – хлеб, куски жареной рыбы…
– Вон там, на полке, кружки…
– Нашел…
Выпили. Растеклась по жилам пьяная медовица… и тут же ожег поцелуй – длинный, терпкий, манящий…
– Есть потом будем…
Отпрянув, вдовушка сняла пояс и стащила с себя верхнюю шерстяную тунику с узорами, а следом за нею и нижнюю, оставшись в одних узких штанах – специально для верховой езды так оделась.
В этой юной женщине чувствовалась порода! Стройные бедра, тонкий стан, шелковистая золотистая кожа, небольшая упругая грудь с твердеющими сосками… Быстро сняв одежду, Миша накрыл их ртом… Откуда в этой лесной глуши столь утонченная красота? Аристократка… В роду были ромеи? Или просто шальной заморский гость?
Поцеловав грудь, юноша опустился на колени, стянул с красотки штаны… Женщина застонала… Какое юное упругое тело… Темная ямочка пупка… Поцеловать! Спуститься ниже, к лону… Золотистый лобок… аккуратно выщипанный… По ромейской моде…
Женщина застонала, выгнулась, прикрыв глаза… Невероятно красивая хрупкая игрушка!
Миша подхватил ее на руки и осторожно – словно опасался сломать – уложил на скамью, прямо на волчью шкуру…
Они совсем не стеснялись друг друга – зачем? – обошлись без долгих прелюдий…
– Ты славный! – красавица улыбнулась, отдышалась…
– Я – разный, – совершенно по-довлатовски отозвался молодой человек.
Зеленые глаза обворожительной вдовушки пылали нешуточным томлением и жаром:
– Я тоже разная. С кем-то – опасная, с кем-то – нет.
– Не холодно?
– Нет…
Очаг догорал. Закрыв волоковые оконца, сотник зажег восковую свечку… Светло-голубую, фигурную, явно купленную в Ратном. С Мишиной подачи такие делали уже лет пять. Пять лет… Целых пять лет, как он…
– О чем думаешь? – легкие женские пальчики пробежались по спине.
– О разном…
– И я – о разном… – Костомара потрогала серебряный Мишин крестик, улыбнулась. – А у меня – ромейский, златой!
– Ты женщина. Тебе нужно.
– Ну да…
Чуть помолчав, красавица зябко поежилась, и Михайла обнял ее за плечи, прижал к себе, погладил…
– Пусти… Я еще налью, да…
Вдовушка поднялся, склоняясь над столом… Миша подошел сзади, обнял за талию, погладил, поцеловал спинку, чувствуя, как снова нарастает томление и возникший внизу живота жар охватывает каждую клеточку тела…
Костомаре не нужно было указывать, что делать – эта обворожительная юная женщина знала и умела многое, куда больше, чем сотник Михаил Лисовин… и, может, больше, чем Михаил Ратников…
– Ах, милая… Как же ты… как…
– Еще! Еще! – Томно прикрыв глаза, красавица извивалась как кошка, как гремучая злая змея! Стонала, закатывала очи, смеялась, крича… И это вовсе не выглядело пошло, ничуть! Эта уверенная в себе женщина получала сейчас то, что хотела – и наслаждалась от всей души.
Не отставал от нее и Миша…
– Я просто хочу, чтобы мы были друзьями, – лежа на скамье почти без сил, Костомара прижалась к Мишиной груди, заглянула в глаза… – Да, да – друзьями. И не обязательно – любовниками, вовсе нет… Хотя это так славно! У тебя, верно, есть невеста?
– Есть.
– Ты – мужчина, тебе надо. А я вот не ищу себе жениха…
– Потому что ты больше ценишь свободу, – сотник нежно погладил полюбовницу по плечам. – И это – правильно! Чтоб женщина стала старшей в роду, добилась всего, подчинила себе братьев… Это многого стоит! И много о тебе говорит. Ты – сильная. Иначе нельзя.
– Сильная, да… – красавица вздохнула. – Но я боюсь! Я постоянно боюсь, Миша!
Последнюю фразу вдова произнесла с надрывом, выкрикнула…
– Да, боюсь! И мне не стыдно признаться. Вот я собрала немножко земель… я там хозяйка, и смею думать, не самая плохая. Но! Ведь каждый может эти мои земли забрать! А меня – убить, сделать наложницей, продать в рабство. Каждый, кто сильней. Кто нахрапистей. У кого власти больше…