У одного из слуг были белоснежные волосы, как я еле успел заметить, когда он наклонился. Капюшоны мантий заслоняли почти всё лицо. На вид ему было от силы лет двадцать или чуть больше. Второго помощника мне, к сожалению, разглядеть не удалось.
Я думал о том, зачем же они тут. Явно не просто для того, чтобы притащить коробки с оружием. Точнее, я подозревал, что там оружие, но было немного нелогично – вряд ли там пистолеты, так как нигде нет тира, разве что снова холостые. Вряд ли это арбалеты или луки – нет мишеней… или есть. Я снова бросил взгляд на альбиноса, мимолетно отмечая огромный синяк на его лице.
Вряд ли это и другое крупное оружие – тупо не поместилось бы, и поднять такое было бы чертовски тяжело. До этого мы упражнялись на обычных тренировочных шпагах. Они хранились в спортзале и обычно их таскали мы, ученики.
Но чем это могло быть, как не оружием? Учебники? По самообороне-то и защите? Бред.
В нашем случае знать предмет, помогающий выжить, – очень выгодная тема. Может пригодиться. Грустно это признавать, но я понимал: в моём положении, как и всех в этом лицее, такая ситуация очень возможна. Ситуация угрозы жизни.
А если быть точнее, мы уже её испытали. И да, мы бессмертны. Абсолютно все. И страшно даже не попасть к Совам, не отработать у них вечность, пока не сделаешь что-то там освобождающее тебя от этого, и даже не испытывать боль смертельной агонии… Страшно умереть в душе, умереть разумом, умереть самим собой. Умереть, продолжая существовать. Раньше это могло бы прозвучать поэтично, но в наше время, с нашими способностями – это мука. Умирать из раза в раз… Я уверен, что та девушка, погибающая каждый вечер, давно уже сошла с ума. Потому что после каждой смерти ты что-то теряешь и что-то приобретаешь. И это что-то очень редко бывает пустяковым шрамом.
Я прикоснулся рукой к веснушчатой щеке.
Чаще всего мы теряем самих себя после каждой смерти. И страшно представить, как будет выглядеть человек, умерший, может, около сотни раз, как та больная девушка. Или даже больше…
Я посмотрел на Олеана. В лёгком сумраке сгущающегося за пределами «барьера» тумана его бездны под глазами казались ещё более непроглядными. Чёрно-фиолетовые, как непроходящие и неопухающие фингалы, из-за чего серые глаза казались почти белыми на фоне синяков.
Я отвёл взгляд от Олеана, снова разглядывая служащего Совам. Да, у него явно всё лицо было исцарапано – когтями или ветками, не сказать точно, а на щеке и скулах красовались ало-фиолетовые синяки. И не от болезни, как у ла Бэйла, а от ударов. Или ушибов. Кто знает этого альбиноса.
Кажется, он заметил, что я на него пялюсь. Парень поднял руку и поправил капюшон так, чтобы мне не было видно его лица.
Столько таинственности, а под этими плащами простые бессмертные, как и мы с Олеаном, которым просто не повезло. Под покровом тёмных мантий всего лишь такие же загнанные в угол пешки, как и все мы, но которым досталось намного больше. И нет, не сказать, что служащие Совам были рабами – это просто был общепринятый закон с тех пор, как вообще начались аномалии с солнцем, людьми и нашей расой вместе с миром в целом. Те, кто умирает более семи раз, должны отслужить и познать тайны смерти, раз так сильно к ней уже приобщились. Познать их и хранить, не совершая впредь таких же глупых ошибок, как легкомысленное пользование собственным бессмертием.
Семь раз – предположительно максимальное количество смертей, после которого человек начинает терять рассудок.
Парень с белой «гривой», как я зачастил называть волосы – дурацкая привычка от Дрю, который любил лошадей, – приподнял голову, когда зычный голос учителя разнёсся по просторному стадиону. От неба исходили еле заметные волны, отражающие звук от стен барьера, и все резко затихли; лишь некоторые ученики перешёптывались, но вскоре и те замолчали. Всё же приобщение к смерти мало-мальски да дисциплинирует. Я тоже перевёл взгляд на преподавателя, поправляя перчатки на пальцах.
– Началось второе полугодие, дамы и господа, – кто-то засмеялся от такого обращения. Дамы? Господа? Мы были максимум сиротами в приюте. – И это означает для вас начало новых занятий. Вы также будете обучаться стандартным предметам, но теперь для вас откроется и вторая сторона нашего с вами мира. А именно – мира смерти. Того, которым вы так упиваетесь. Как медленно сходите с ума, убегая туда, будто бы погружаясь в царство гибели вместо наркотического опьянения.
Если до этого по стадиону и проходило рябью какое-то тихое перешёптывание и топот ног о холодную землю, на последних словах все окончательно стихли. Кто-то усмехнулся, послав учителя к чёрту. Он проигнорировал.