Я-то думал, что ничего не боюсь.
Но мне было ужасно страшно.
А со временем страх пропал.
Вначале я попал во тьму. А затем – к себе домой. В свой старый дом. Нашу общую с Эндрю комнату. В то время, когда она ещё была детской.
И всё было в огне. Стены, потолок, пол, окна. Всё горело. И пахло жжёной плотью. Моей собственной.
Я закрыл глаза. Не получалось. Было слишком жарко.
Я сгорал. Снова и снова. Падал и поднимался. Умирал и возрождался. И горел. Вечность. Миллиарды лет… Такое было ощущение.
Боль пронизывала насквозь. Сердце билось и замирало. Кожа осыпалась и срасталась.
Больно. Это было очень больно.
А со временем боль притуплялась.
Я схватился за кровать. Она тоже загорелась. Огонь был везде. Везде. Преследовал, загонял в угол.
Я забился туда, пытаясь закрыться от пламени руками. Их опалило жаром пуще прежнего, но так я хоть немного мог уберечь своё лицо.
Эндрю… Нуада[1], если ты существуешь, пусть он не терпит сейчас такие же муки. Пусть он будет в безопасности. Пусть их обманет мой трюк. Пусть.
Может быть, если так страдать целую вечность, можно привыкнуть? Уже не обращать внимания на этот ужас…
Хрена с два! Я всегда панически боялся огня. Он манил меня и отталкивал. Я хотел к нему прикоснуться и всегда обжигался.
Пламя усилилось, и я снова закричал. Голос казался каким-то чужим. Будто так истошно воплю вовсе не я, будто умирает и воскресает из раза в раз совсем другой человек.
Но это был именно я.
И мне было чертовски. Чертовски. Больно. Как бы ни казалось, что боль отступила, что страх отступил, они оставались со мной. Только они.
Я закрыл голову руками, ощущая, как плоть сгорает и плавится. Как остаются одни кости, и они со временем истлевают. Скорее всего, я преувеличивал. Организм восстанавливался довольно быстро в ящике Пандоры. В этом карцере.
В том-то и был весь ужас.
Кажется, я снова кричал. Но голос сел. Кричать сил не хватало.
Я упал на пол и вытянул руки, в панике наблюдая за тем, что происходит с ними в огне. Пламя пожирало плоть, опаляло меня заживо. Я мог бы заплакать, но боль не давала сделать этого. Только кричать. Уже почти неслышно: я просто открывал рот в безмолвном вопле и не узнавал этого чужеродного, отвратительного стона.
Я смотрел, как опадают волосы, сливающиеся своей рыжиной с ярким пламенем. Смотрел, как всё возрождается и как ярче полыхают языки пожара.
Огонь. Огонь. Огонь.
Поглощающий всё. Разрушающий.
Мои способности не работали. Да и откуда мне взять тут холод? Жарко здесь настолько, что аномальная бы не помогла – я могу образовать лёд только из холодного воздуха…
– Убейте меня, – слетело охрипшим криком с моих губ. – Убейте меня, убейте меня, убейте меня…
Я снова закрыл лицо руками, ощущая, как жарко они пылают. Как и всё тело.
Огонь убивал каждую клетку; проклятие бессмертия их восстанавливало. И пожар снова их пожирал.
Огонь, огонь, огонь…
– Убейте наконец! – я не услышал своего крика. Пламя продолжало пылать, оно разгоралось всё сильнее, глаза болели от яркого света.
И вдруг всё потемнело. Я всё ещё ощущал жар, ощущал, как он убивает меня, но не чувствовал, что восстанавливаюсь. Я закрыл лицо руками сильнее, понимая, что близок конец.
Брат…
Я распахнул глаза шире, глядя на яркие ожоги на руках. Они не восстанавливались.
Я распахнул глаза, и они остались бы такими навсегда. Остекленевшими. Мёртвыми. Если бы, разумеется, я не был бессмертным.
Я умер.
А после, моргнув, ожил. И потерял сознание.
Прошли сутки. Уроки казались скучными, а солнце – ещё более половинчатым. Я наблюдал за лампой на столе, сидя уже у себя в комнате и размышляя над чертежами нового сердца для Земли.
Для нового солнца.
Как же это…
Внезапно в помещение ворвался встревоженный Дрю.
– О… они… – он перевёл дыхание. – Выпускают моего брата! Выпускают! Я… я… Мне сказали ждать тут… Ждать… В коридоре… У-ух…
Я вскочил со стула и приоткрыл занавеску, выглядывая на сторону комнаты Олеана. До этого он лежал в постели, читая книгу. Теперь он смотрел на Дрю, снимая свои очки для чтения и поднимая их на лоб.
– Хм-хм… – пробормотал он и попытался улыбнуться. – Будем надеяться на лучшее.
Эндрю коротко кивнул и выскочил в коридор, оставив нашу дверь приоткрытой. Я, поправив джемпер, тоже выскользнул вон, подзывая Олеана. Он захлопнул книгу, поправил очки и встал, выходя за нами.
1
Дэмиан обращается к кельтскому божеству по имени Нуада «Серебряная Рука» – дважды королю Даннов. Нуада потерял свою руку в «Сражении Мойтуры», и Диан Кехт заменил её на механическую. Есть аналог в лице норвежского бога Тира. – (