– Твои старые книги во второй спальне. Мне понадобилось место для моих книг.
– Неужели? Значит, ты и вправду перебралась ко мне? – Оденигбо смеялся.
– Иди искупайся.
– А почему друг мой пахнет цветами?
– Я дала ему душистый тальк. Ты замечал, что от него разит потом?
– Это запах деревенского жителя. И от меня так пахло, пока я не уехал из Аббы и не пошел в школу. Да тебе-то откуда об этом знать?
Говорил он нежно, чуть насмешливо, но руки вовсе не были нежны. Они расстегивали ей блузку, освобождали грудь из чашечек лифчика. Оланна не знала, сколько прошло времени, но, когда постучал Угву и объявил, что у них гости, она лежала нагая и теплая в объятиях Оденигбо.
– Пусть уйдут, – пробормотала Оланна.
– Вставай, нкем, – тормошил ее Оденигбо. – Мне так не терпится вас познакомить!
– Еще чуть-чуть! – Оланна пробежала пальцами по курчавым волосам на его груди, но он чмокнул ее, поднялся и стал искать белье.
Оланна нехотя оделась и вышла в гостиную.
– Друзья мои, друзья! – Оденигбо сделал широкий жест: – А вот и та самая Оланна!
Женщина, которая настраивала радиолу, обернулась и взяла Оланну за руку.
– Приятно познакомиться, – сказала она. На голове у нее красовался ярко-оранжевый тюрбан.
– Взаимно, – улыбнулась Оланна. – Вы, должно быть, Лара Адебайо?
– Верно, – кивнула мисс Адебайо. – Оденигбо нам не сказал, что вы неразумно хороши собой.
Оланна запнулась в секундном замешательстве.
– Сочту за похвалу.
– Какой правильный английский, – пробормотала мисс Адебайо с сочувственной улыбкой и вернулась к радиоле. Подтянутая, с прямой спиной, которая в жестком оранжевом платье с набивным рисунком казалась еще прямее, она явно привыкла задавать вопросы, а не отвечать на них.
– Океома, – представился мужчина с нечесаной шевелюрой. – Я думал, подружка Оденигбо – обычная смертная, он не предупредил, что вы русалка.
Оланна засмеялась, а в душе была благодарна Океоме за теплоту в голосе и за то, как он удержал ее руку в своей чуть дольше, чем положено. Доктор Патель смущенно проговорил: «Очень приятно с вами познакомиться». Профессор Эзека пожал ей руку, но, услышав, что диплом у нее по социологии, а не по одной из «серьезных» наук, пренебрежительно кивнул.
Угву подал напитки. Глядя, как Оденигбо подносит к губам бокал с бренди, Оланна невольно представила, как эти губы совсем недавно сжимали ее сосок, и сладкая боль пронзила ее тысячей иголочек. Скорей бы гости разошлись…
– Как известно, великий мыслитель Гегель назвал Африку страной детства человечества, – напыщенно сообщил профессор Эзека.
– В таком случае таблички «Детям и черным вход воспрещен» в кинотеатрах Момбаса развешивали почитатели Гегеля, – хохотнул доктор Патель.
– К Гегелю нельзя относиться серьезно. Вы вчитайтесь в него, он весьма и весьма забавен. Однако и Юм, и Вольтер, и Локк воспринимали Африку точно так же, – сказал Оденигбо. – Понимание величия зависит от того, откуда ты родом. Вот когда у израильтян спросили их мнение о деле Эйхмана[36], один ответил, что не понимает, как мог кто-то считать нацистов великими. Но ведь кто-то же считал, разве нет? И до сих пор считают! Люди не осознают, что если бы Европа всерьез воспринимала Африку, то не было бы Холокоста. А значит, не было бы и Второй мировой!
– То есть как? – не поняла мисс Адебайо, поднеся к губам бокал.
– Да это же очевидно. Все началось с гереро[37]. – Оденигбо говорил все громче, а Оланна вспоминала, как совсем недавно они расшумелись в его спальне и как он потом смеялся: «Если мы будем так шуметь и ночью, разбудим беднягу Угву».
– Опять ты за старое, Оденигбо, – сказала мисс Адебайо. – По-твоему, если бы белые не истребили гереро, не было бы и Холокоста? Не вижу связи.
– А связь налицо! Изучение рас белые начали с гереро, а закончили евреями. Вот вам и связь!
– Твой довод яйца выеденного не стоит, и вообще ты софист. – Мисс Адебайо с презрительным видом осушила бокал.
– Но от Второй мировой была и своя польза, нет худа без добра, как говорится, – вставил Океома. – Мой дядя, брат отца, сражался в Бирме и вернулся мучимый одним-единственным вопросом: почему ему никто раньше не сказал, что белый человек не бессмертен?
Последовал дружный хохот. Казалось, будто один и тот же разговор повторялся на разные лады уже в тысячный раз и все знали, когда смеяться. Смеялась и Оланна, но ей почудилось, что смех ее на фоне остальных звучал по-иному, резче.
Прошло недели три. Оланна начала вести курс «Введение в социологию», вступила в университетский клуб, играла с другими преподавателями в теннис, подвозила Угву до рынка, гуляла с Оденигбо, записалась в благотворительное общество при церкви Святого Петра и понемногу начала привыкать к друзьям Оденигбо. Тот со смехом уверял, что Океома и Патель влюблены в нее по уши – Океома охотно читал свои стихи, где богини будто списаны с нее, а доктор Патель так и сыпал историями из своей жизни в Макерере, где он представал благородным рыцарем науки.
36
Карл Адольф Эйхман (1906–1962) – немецко-фашистский военный преступник, непосредственно ответственный за уничтожение миллионов евреев. В 1960 г. схвачен агентами израильской разведки, на процессе в Иерусалиме приговорен к смертной казни.
37
Гереро – народ, живущий в основном в Намибии, а также в Ботсване и Анголе. В 1904–1907 гг. немецкими войсками уничтожено около 65 000 человек (80 %) из племени гереро.