Весь бал я провела в диком напряжении, прячась за колоннами. И сцену встречи шаха и Лауры не видела. Но мама потом рассказывала, что шах, увидев герцогиню, в шикарном платье, сверкающую бриллиантами просто опешил, и застыл на несколько секунд посреди залы. Потом решительно подошел к ней и предложил стать его главной женой. В тот момент рядом с шахом находился наш король, уже проинформированный о планируемой интриге (папа постарался, ведь ему пришлось убедить своего друга о необходимости дипломатической миссии)... Король усмехнулся и ответил, что герцогиня замужем. На что шах решительно заявил, что не уедет без нее из страны и сделает все, чтобы сделать ее свободной, возможно вдовой... Король ответил, что таких кардинальных мер принимать не стоит, в нашей стране существуют разводы... Лаура все это время стояла столбом... Высокий статный черноволосый мужчина, в расшитом золотом и драгоценными камнями халате, таким он предстал перед ней, величественный и горделивый. Непререкаемым тоном он приказал ей собираться в дорогу и велел показать мужа, для обсуждения условий развода...
Может быть так и нужно было? Возможно Лауре не хватало твердой руки и жесткого обращения? Вероятно, Дункан был слишком мягким и благородным для нее? Я не знаю.
Но подчинившись авторитету и повелительным интонациям, Лаура привела Дункана к шаху... Ашраф не взял у герцога ни золотого. Наоборот, пытался заплатить драгоценными камнями за эту великолепную женщину... Герцог долго отказывался от такой чести... В конце концов обоюдное согласие было получено. На следующий день состоялся долгожданный развод. Шах уехал к себе, увозя самый яркий бриллиант его сердца и драгоценный алмаз его души... Мы все вздохнули с облегчением...
****
После развода должно было пройти некоторое время, чтобы страсти улеглись и скандал забылся... По нашим законам желательно год, но минимум три месяца... Шаху же все-равно, наши законы там не в чести.... Пусть теперь Лаура живет в гареме и избивает служанок там, где это приветствуется... Капризничает и топает ногами... Мы победили... Все таки мой талант помог и в этот раз... Дункан уехал к себе в Злату, серьезно пообещав мне вернуться через три месяца и просить моей руки...
Я же уехала в Гримли. Дворец давил на меня, его высокие стены не давали свободно дышать, и как я не любила родителей, братьев, но предпочла жить отдельно.
Мой домик я нашла таким же, каким и оставила в тот памятный день. Чайный сервиз с засохшей заваркой в чайнике, опрокинутая на ковер чашка... Дверь была закрыта, соседка посчитав, что я уехала в столицу, заперла дом...
Я замерла в каком-то душном плотном коконе, отсчитывая дни, часы, минуты до встречи с Дунканом. Календарь стал моим непримиримым врагом, и смотрел на меня со стены высокомерно и презрительно, когда я подходила к нему, вычеркивая еще один день... Слишком медленно длилось время....
Прошло почти два месяца... Солнце уже садилось, заливало золотым светом мой двор, отражалось искорками в окнах веранды и зимнего садика... Я садилась ужинать, когда раздался звонок на калитке. "Ну кого же нелегкая принесла", - пробормотала я и пошла открывать. Я все-таки, хоть и редко, но гадала, теперь бесплатно, просто помогала романтично настроенным девушкам и юношам обрести свое счастье. Возможно, это как раз клиент?
Возле ворот стояла шикарная четырехместная карета, запряженная четверкой вороных. На дверце кареты находился знакомый золоченый герб. А у калитки стоял высокий темноволосый мужчина.
-Я по объявлению, - заявил он решительным тоном.
-Вы опоздали, я уже не принимаю, - произнесла я сквозь прутья, улыбаясь, - приходите завтра утром...
-Девушка, милая, мне очень-очень нужно. Буквально дело жизни и смерти, - не дал сбить себя с толку мужчина, - если бы вы знали, как много это значит для меня....
Я открыла дверцу и пошла через двор к дому.
-Проходите, - кивнула я приглашая, - Чаю? - обернулась к гостю.
-Да, - кивнул мужчина, - конечно.
Губы расплывались в улыбке, но я все-таки взяла себя в руки и пошла готовить чай. Принесла поднос... Гость с искреннем любопытством рассматривал гостиную, подошел к живым картинам на стене, до меня донесся его восхищенный вздох.