– Возможно, истинный поцелуй любви всё и исправил бы, вот только Ярослав ничего не помнит, а поцелуй–то, похоже, нужен именно его. – Матрёна поднялась с лавки и принялась в раздумье расхаживать по комнате. – У меня такое чувство, что я что–то упускаю, что–то очень важное. – Замерла как вкопанная посреди светлицы и медленно повернула голову в сторону Заряны. Девушка испуганно сглотнула, откладывая в сторону второе яблоко и надкусанный хлеб. – А скажи–ка, милая, тогда, на древнем капище, после того как Забытые Боги вас благословили, вы стали близки друг другу, довели таинство до конца?
– Нет. – Заряна вспыхнула до корней волос. – Ярослав сказал, что нельзя так, – она разволновалась, вспоминая ту далёкую ночь. – Да, так и сказал: не здесь и не сейчас.
– Етить–колотить, а чего ты мне раньше об этом не рассказала? Я–то думала, промеж вас всё это уже давно случилось, а бабкино проклятие уж после как снег на голову грянуло.
– Не знаю. – Девушка недоумённо переводила взгляд с одной собеседницы на другую, а те стояли с таким загадочным видом, что было даже страшновато. Совсем тихо добавила: – Стыдно как–то рассказывать о таком.
– Вам нужно было довести дело до конца, – сказала наставница как отрезала. – Забытые Боги отблагодарили вас за исчезновение червоточины рядом с ними, а вы, глупые, не воспользовались их даром.
– Что, прям под ёлочкой нужно было… – Заряна даже досказать не смогла, прикрывая руками лицо и стыдливо отводя взгляд. Ей казалось, ещё немного, и от её щёк можно будет запалить любой костёр.
– Да при чём здесь ёлочка? – разозлилась Матрёна. – Я больше чем уверена, не остановись тогда Ярослав, всё было бы между вами по обоюдному согласию, – улыбнулась, – ты бы даже и не заметила, ёлочка, кустик, полянка или ещё что там. Главное – вы вместе.
– Что же теперь делать? – Заряна подскочила с лавки. – Значит, теперь мы обречены так жить, раз в тот момент не воспользовались даром? – Матрёна хитро переглянулась с домовихой, и они вместе уставились на девушку. – Что? Говорите! Не молчите.
– Нужно довести таинство до конца, – серьёзно произнесла Матрёна. Заряна рухнула обратно на лавку с открытым ртом. – Да–да! Иначе вы обречены сохнуть друг по другу вечно.
– Да как же это? – На девушку страшно было смотреть. – Стыд–то какой! – Она обвела взглядом женщин. – Он же меня не помнит. Что подумает обо мне?
– Не о том ты сейчас думаешь! – Наставница подошла и присела рядом с ученицей, по–матерински обняла, притягивая к себе. – Тебе нужно остановить это! – Погладила по голове. – А сделать это можно только одним способом: стать единым целым не только душой, но и телом.
– А если не получится? – всхлипнула Заряна. – Вдруг проклятие бабушки сильнее всех благословений на свете? Вдруг он всё равно не вспомнит меня?
– Может, и не вспомнит, – травница с силой сжала плечи девушки, – но зато вас точно отпустит.
– Матрёна, я не смогу! У меня не получится.
– Откуда мысли такие? – Женщина заглянула в смятённое лицо своей ученицы. – Всё у вас получится. – Она бережно стёрла слёзы со щёк девушки. – Да он на тебя так смотрит, словно надышаться не может. Вон сегодня на дворе, когда я вас вместе увидела, просто обомлела: между вами словно искры вспыхивали. Слепой только не заметит.
– Нет. – Заряна упрямо поджала губы. – Не буду я этого делать! Не хочу пополнять ряды тех несчастных девиц–красавиц, что побывали в его постели.
– Твой случай – это совсем другое, и ты…
– Нет, Матрёна, это то же самое. И делать я этого не буду! – перебила её Заряна, поднимаясь из-за стола и направляясь в свою комнату. – И я домой возвращаюсь! Сегодня же отправлюсь, вот только рассветёт.
– Нет, ни одно и то же! – Матрёна, грозно подбоченившись, поднялась из–за стола. Заряна остановилась и удивлённо обернулась, а Хавронья от греха подальше с писком шустро юркнула в тёмный печной угол. – Ты почти мужнина жена, а они никто. Да и не виноват он в этом, – она тщательно подыскивала нужные слова, – природа такая у мужчин.
– Природа, – со злостью протянула Заряна, – здесь ни при чём. Виноват он сам! – Голос девушки дрожал от злости, а глаза метали молнии. – От того, что он память потерял, ему никто не давал права вести себя так. – Погрозила кулаком куда–то в сторону двери и в сердцах выругалась: – Ух, кобелина!
– Не было у него с теми девками ничего, – проскрипел Бажен с лавки, поворачивая к ним голову и сверкая очами. – Точно говорю вам!