Крис поднял на друга удивленный взгляд. Пак впервые говорил о встрече со своей парой как о чем-то приятном, а не проблематичном, и это было непривычно. Чанёль же не замечал внимание друга, улыбаясь своим собственным мыслям. Пораженный внезапно посетившей его догадкой, Ву растерянно спросил:
— Выходит, ты все-таки встретил его? Свою пару?
Пак расплылся в безумной улыбке и, опустившись на корточки, закрыл голову руками.
— А-ах! Глупо, правда? Мне так стыдно сейчас. Не могу о другом думать, — выглянув из своего самодельного укрытия, Чанёль усмехнулся, — И знаешь, что самое сумасшедшее в этой ситуации?
Крис отрицательно качнул головой, заставляя друга хмыкнуть и произнести:
— Это Бён Бекхён.
Ифань может только удивленно выдохнуть «Ого?!». Пак смеется, поднимаясь и вновь просматривая эскизы друга.
— Ладно, не будем окончательно терять голову и вернемся к работе. Значит, хочешь одолеть Хуана и забрать проект?
— Именно.
— Но он же возненавидит тебя еще больше?
— Но и отдать его ему я не могу. Он и так меня за человека не считает, а если я еще вывешу перед ним белый флаг, он и вовсе будет считать меня размазней. Тао отличается от остальных омег, поэтому к нему нужно искать другой подход.
— Вау! Да у тебя, похоже, назревает целый план «Укрощение строптивого омеги»!
Чанёль смеется, отчего Крис и сам улыбается, но без особого веселья.
— Похоже на то. И думается мне, это будет не просто.
— Не переживай, если что, у тебя есть группа поддержки в моем лице.
— Спасибо. А пока прикинешь мероприятия, которыми можно дополнить торжество?
— Хорошо! Этим сейчас и займусь.
— Спасибо!
Вернув эскизы Ифаню, Пак вышел из мастерской. Вздохнув, Ву вновь посмотрел на собственный рисунок на мольберте. Подняв руку, альфа очертил большим пальцем контур рисованных губ. Крису хотелось верить, что когда-нибудь омега признает его, и они смогут стать настоящей парой, вот только как скоро это произойдет было неизвестно. Запустив руку в карман, Ифань вытащил из кармана заветный платок, вынутый из сейфа с полчаса назад. Альфа мог бы почувствовать себя ненормальным, но, не видя Хуана уже несколько часов, он начинал скучать по нему. Поднеся ткань к лицу, Ву глубоко вдохнул еле ощутимые нотки цветочного запаха. Бросив взгляд на лист перед ним, Ифань мысленно пообещал себе, что он обязательно дождется дня, когда проснувшись, сможет получить такую же улыбку от лежащего рядом с ним влюбленного и любимого омеги.
*
Сколько Тао не пытался дозвониться до Сехуна, О словно провалился сквозь землю. В итоге Хуан только сердито сопел носом, думая, что из-за Ифаня он теперь и друга лишился. Почему из-за Ифаня? Потому что обвинять ЛуХаня, работу или еще что-то омега не видел смысла, особенно когда всегда есть Ву, на которого можно свалить все собственное недовольство.
Впрочем, Тао часто ловил себя на мысли, что обвиняя альфу во всех своих бедах вплоть до некстати остывшей чашки кофе, он пытается пробудить в себе больше неприязни по отношению к Крису.
Бекхён первое время отчитывал брата за его постоянное ворчание, называя его действия «необоснованным клиническим обострением на почве встречи истинного», Хуан в ответ только хмурился, продолжая ворчать с утроенным энтузиазмом, что теперь «вражеский злыдень» пытается настроить и его брата против него. Бён лаконично обозвал его «глупым омегой», и позднее при очередных приступах негодования Тао закатывал глаза и, возводя руки к потолку, уходил из комнаты, прося позвать его обратно, когда тараканы в голове Хуана закончат митинговать. Наблюдая, как за ним закрывается дверь, Тао кусал губы, гневно шипел ругательства в адрес альфы, а после обиженным взглядом буравил собственную сумку, где обживалась кожаная перчатка, с которой он теперь не расставался ни на минуту, и даже засыпать у него нормально получалось, только если она лежала на соседней подушке.
Омегу словно распиливали на части.
Разум суровым голосом вещал, что нельзя поддаваться инстинктам и рисковать бизнесом и всеми делами из-за несуразных эмоций.
Сердце где-то в уголке, подальше от разума, разрывалось в ожидании заботы и любви. Со вздохом перебирая воспоминания о том, какие у его альфы восхитительные плечи и крепкие руки, притягательные губы. Оно скромно надеялось, что может все-таки дурные ожидания ошибочны, и Тао сможет перепасть хоть капелька того счастья, которого так желают все омеги.
Единственная, кто не сомневался и упрямо, хотя не часто, выдавал собственные желания, была задница, четко и ясно дававшая понять, что Хуану уже двадцать пять (!), и раз у него появился альфа, то, какого черта он до сих пор не расстался с девственностью, потому как хватит тормозить, ибо уже давно пора!
Пока Тао придерживался голоса разума, посылая остальных куда подальше, потому что довериться Крису, а уж тем более разделить с ним постель, было страшно. Вот и накручивал Хуан себя, чтобы сохранить неприязнь посильнее. Впрочем, помогало это слабо, так как по ночам хитрое подсознание подкидывало ему картинки, где они с Ифанем, обнявшись, стоят на набережной или гуляют в парке, объедаясь мороженым, катаются на велосипеде и просто смотрят друг другу в глаза. Во сне Тао дрожал всякий раз, как наяву чувствуя чужие прикосновения и улыбки, от которых внутри все словно расцветало, а в животе порхали пресловутые бабочки. Предусмотрительное подсознание не посылало сцен поцелуев или чего-то большего, поскольку, несмотря на деловую хватку и стальную волю в бизнесе, в личной жизни омега был точно маленький ребенок, которого смутить может даже невинное сплетение пальцев рук.
По утрам после таких снов Хуан долго лежал, глядя в потолок, чувствуя себя одураченным, будто ему пообещали желанный подарок, в итоге вручив подарочную коробку с луковой шелухой. Тао зачитывал себе гневную оду про Криса, и лишь после этого вставал с постели, собираясь на работу.
На протяжении всех дней омега вкладывал как можно больше усилий для создания проекта, так словно от этого зависела его жизнь. Отправляя уже готовую работу мэру, Хуан с нетерпением ожидал результатов, думая, что их с Ифанем вновь пригласят объявить итоги тендера, и он, наконец, сможет посмотреть ему в лицо, сказав: «Простите, господин Ву, но вы проиграли!». В этом он, во всяком случае, пытался убедить самого себя и Бекхёна, и ему совсем не хотелось признавать, что на самом деле ему просто хочется поскорее вновь увидеться с альфой.
*
— А что, весьма неплохо?
ДжиЁн сурово зыркнул на мужа, отчего СынХён прикусил язык, пока сам омега обратился к сидевшим на диване будущим женихам.
— А вы что скажете, мальчики?
— Это удивительно, — Лухан бросал взгляд то на один разложенный перед ним проект, то на другой, — они оба… потрясающие и такие непохожие. Я понимаю, почему у них такая конкуренция. Они оба… удивительные!
Обнимающий свою пару за талию Сехун тихо засмеялся.
— Ты уже говорил это, милый.
— Но посмотри сам. Такой элегантный классицизм у Тао: эти цветочные арки, лепнина, скульптуры и воздушные ткани. А Крис с Чанёлем в этот раз прямо превзошли самих себя! Только взгляни на эту россыпь красок и цветов в украшениях, так ярко, но не броско, а уж эти растительные элементы так гармонично впишутся в окружение нашего дома! Серьезно, я не знаю что выбрать. Они оба невероятны. Правда, папа?
ДжиЁн бросил взгляд на наброски, широко улыбаясь.
— Не могу не согласиться. Как человек, кто занимался подобным, могу сказать, что для предварительных вариантов это весьма сильные работы. Так что вы выберете?
Хань едва не плакал, мечась от одного варианта к другому.
— Хунни, а ты что думаешь?
Омега обернулся к альфе, которого больше интересовал будущий жених, но понимая, что его отстраненность от планирования свадьбы может обидеть Лухана, Сехун провел рукой по его спине.