Когда она утром приехала с пластиковой коробкой для вещей в руках, в школу ее впустила администратор, Дженни Барнс. Трэй, парень из обслуживающего персонала, уже стоял на стремянке и менял флуоресцентные лампы. Пол сверкал, а в воздухе витал запах дезинфицирующих средств. Туда-сюда сновали несколько учителей, и на следующей неделе их станет только больше.
Ее крошечный кабинет в конце коридора изначально исполнял роль кладовки. Приняв решение переоборудовать его в кабинет логопеда, руководство прорубило в стене окно, и то лишь потому, что того требовал закон. Пожарная безопасность и все такое. Выходит, у нее в распоряжении было окно, два маленьких стола и пара стульев – все подходящего размера для учеников средней школы, но мелковатых для нее. Еще книжный шкаф и стеллаж из «Икеи», которые она привезла сама, и постеры, ею же заказанные на «Амазоне». И траты ей возмещать никто не собирался.
Как-то на стене у нее висела пробковая доска, где она размещала рисунки некоторых детей, но директор с насмешкой подметил, что у нее не класс рисования, а занятия по речи. Ей пришлось плотнее сомкнуть губы, чтобы не ляпнуть лишнего. Она хотела объяснить, что с помощью рисунков завоевывала доверие учеников и получала представление об атмосфере, царившей у них дома, но побоялась, что директор не станет ее слушать. Он твердо придерживался правил. И, стоило ему выйти за порог, она сняла рисунки и заменила их воодушевляющими выражениями. «У тебя получится! Верь в себя! Неудача – это первый шаг на пути к успеху!»
На работу жаловаться не приходилось. Если не считать едкого замечания про рисунки, обычно директор проявлял удивительное спокойствие. Пока ее бумаги поддерживались в порядке, ученики делали успехи, а родители не ругались, она могла делать что угодно. Преподаватели считали, будто у нее непыльная работа, и в некотором роде они были правы. Но если им так хотелось занять ее место, достаточно получить степень в области патологий речи. И тогда им выделят кабинет настолько маленький, что постоянно открытая дверь окажется не прихотью, а необходимостью, лишь бы не началась клаустрофобия.
Мисс Трэйси копалась в своей коробке с вещами, когда услышала стук в дверь, которую тут же слегка приоткрыли.
– Да?
На пороге стояла и заламывала руки пожилая женщина.
– Вы логопед? Мисс Трэйси?
– Да. Чем могу помочь?
– Я ищу своего внука.
Теперь она заметила, что старушка плакала. Вообще, слезы до сих пор текли по ее лицу. В руке она сжимала смятый платок и уже через секунду приложила тот к носу.
– Простите, но сегодня учеников нет. Школа откроется только через две недели.
– Знаю, но женщина из администрации сказала, что Логан в прошлом году ходил к логопеду. Она сказала, вы были знакомы. – Старушка порылась в огромной сумке и вытащила фотографию. – Вы его знаете? Логана? – она протянула снимок, но мисс Трэйси даже не нужно было смотреть.
– Логан Уэбер?
Старушка кивнула.
– Я его бабушка, Нэнси Шоу.
– Бабушка Нэн?
Ее лицо прояснилось.
– Значит, Логан обо мне упоминал? Вы знаете, куда они переехали?
– Нет, я не знаю, где он. Хотя хотела бы, – ответила она мягко. – Может, присядете и расскажете обо всем с самого начала? Вы введете меня в курс дела, а я поделюсь всем, что знаю.
Они заняли стулья, коленями упираясь в края стола. Бабушка Нэн заговорила:
– Наверняка вы знаете, что моя дочь, Эмбер, мама Логана, скончалась три года назад. До этого они жили в квартале от меня, и я сидела с Логаном, пока они были на работе. – Она замолчала и высморкалась. – Я обожаю этого мальчика. Эмбер была моим единственным ребенком, и, кроме Логана, у меня никого не осталось. Он был моим миром.
– Он и правда особенный ребенок, – подтвердила, кивнув, мисс Трэйси.
– Когда Эмбер умерла, Логан перестал говорить. Просто прекратил. Мы думали, это он горюет из-за утраты матери, но уже через несколько недель я заволновалась. Я все твердила Роберту, отцу Логана, что ему нужно отвести мальчика к доктору или психотерапевту, но он не послушался. Я пыталась поговорить с Логаном, но… – ее голос сорвался, и она устремила взгляд в окно. – Что ж, это ни к чему не привело. Он казался несчастным, будто был не в себе.