Лихорадочно пытаюсь вспомнить как я докатилась до жизни такой и каким ветром меня занесло в одну кровать с Максимом Александровичем. Который, к слову сказать, лежал обнаженный по пояс. На груди, в районе сердца, красовалась незамысловатая татуировка в виде буквы "К", рядом с которой сидела небольшая пандочка. Весьма необычный выбор тату для мужчины. Интересно, какой смысл она в себе несёт? "К" и панда - кунг-фу панда?
- Сейчас дыру во мне просверлишь, - его хриплый после сна голос вывел меня и раздумий о тату и напомнил о том, что я нахожусь в весьма пикантной ситуации.
- Эээ... Здравствуйте, - только и смогла выдавить я.
- Серьезно? - его губы тронула усмешка. - Ты только что проснулась с преподом в одной постеле и решила вести себя так, будто вошла ко мне в аудиторию, а не лежишь тут в одном нижнем белье?
Что?
Опустила взгляд и осознала, что действительно нахожусь в одном нижнем белье. Взвизгнув, с головой укуталась в одеяло. Только не это! Какой позор! Не зря говорят, что пьяная женщина своей кхм-кхм не хозяйка.
- У нас... это... было? - вещаю из-под одеяла, боясь показать лицо залитое багрянцем. - Нет-нет, ничего не говорите! И так понятно же, что было. Капееец.
Едва сдерживая слёзы, констатирую очевидное. Что подумает обо мне Костя? Что я ему скажу? Чем вообще можно оправдаться в такой ситуации? Костя, ты все не правильно понял? Бред!
- Да не было ничего, - успокоил меня преподаватель, садясь в постели, лениво потирая глаза. - Мы оба были пьяные в кашу и просто уснули.
- Ага, конечно, - показала из-под одеяло лицо, максимально выражающее недоверие и презрение. - Тогда какого хрена я сейчас делаю в вашей постеле в одних труханах и лифчике? Хвастаюсь? Готовлюсь к предстоящему экзамену? Или сразу к защите диплома перешла?
- Борешься за равноправие полов, - его лицо, того и гляди, треснет от широченной улыбки.
- Чё я делаю?
- По крайней мере, именно это ты вчера, вернее сегодня, говорила, когда я разделся до боксеров, чтобы лечь спать.
Божечки! Страшно подумать, что ещё я могла наговорить и сделать в погоне за равноправием, в полном невминозе. Снова скрылась под одеялом. Кто-нибудь, убейте меня. Слишком много позора для одного утра.
Утра!!! Чёрт! Родители меня убьют. Я им не говорила о том, что собиралась в клуб и, уж точно, не говорила о том, что не буду ночевать дома. Надеюсь, Стас меня прикрыл.
- Где мои вещи? Мне срочно нужен телефон!
- В посудомоечной машине.
- В где? - не поняла я.
- Ты очень хозяйственная девушка, Алиса, - Максим Александрович уже не старался сдерживать смех, рвущийся наружу последние несколько минут. - Ты решила постирать вещи, чтобы дома никто не понял, что ты пила.
А я оказалась валенком. Валенком, который решил постирать вещи в посудомоечной машине. Поклон. Занавес.
- Да не парься ты так. Я выключил машинку раньше, чем ты разобралась, как её включить. Сейчас принесу твои вещи.
Первым делом проверила телефон, в котором почти пятьдесят пропущенных звонков и более сотни непрочитанных смс. Семнадцать пропущенных от Стаса, девять от Кати, шесть от Кости, и по паре звонков от парней. От родителей не было ни одного звонка, ни смс. Значит, всё не так плохо, как казалось изначально. И Стас смог меня прикрыть.
Первым делом набрала номер Стаса, который ответил после первого же гудка.
- Твою мать, Алиса! Какого хрена? - братец очень зол. Таким я его ещё не слышала. - Ты где?
- У меня все нормально. Потом объясню. Родители меня не искали?
- Родители пропали.
- В смысле пропали? - не поняла я.
Меня словно холодной водой облили. Похмелье, как рукой сняло. Страх за родителей заставил напрячься всем телом. Даже преподаватель, сидящий рядом со мной, перестал улыбаться и сосредоточился на том, что говорил Стас по ту сторону телефона, параллельно, набирая что-то в своем.
- В коромысле, блин! Вчера в двенадцать ночи родители выехали домой от Сотниковых. В два уже должны были быть дома, а в три мне позвонили Сотниковы, чтобы узнать доехали они или нет. Как ты понимаешь - нет! Телефоны у обоих вне зоны. Ещё и ты - не алё!
- Одевайся, поехали, - скомандовал преподаватель, надевая джинсы.
- Сейчас приеду, - сбросила вызов и быстро оделась.
Ехать на мотоцикле в девять утра восьмого марта в платье - было самым идиотским решением за все почти двадцать лет моей жизни. Ветер нещадно хлестал по обнаженным ногам, капроновые чулки нисколько не грели и не спасали от стихии. Преподаватель гнал по пробуждающемуся ото сна городу на максимально возможной скорости. Если бы я не обхватывала его руками за торс, то меня бы сдуло с сиденья ещё на старте.