Поставив галочку в журнале, Максим Александрович продолжил.
— Соколовская.
— Я, — отзываюсь, подняв руку.
— Соколовская Алиса? Я был уверен, что ваше имя не иначе как Вий, ну знаете «Поднимите мне веки!», — улыбаясь и ехидно прищурив глаза, колко заметил он.
— Боюсь, что с тем Вием у нас разные цели для поднятия век, да и помощников в этом деле у него будет побольше, чем один. Одна, — взглянув на Катьку, отвечаю ему.
— Да и Вий пострашнее будет, — уже без улыбки, он несколько изучающе оглядел меня. — Тихонов, — продолжил дальше оглашать список, словно ничего и не было.
Я же сидела и пыталась вспомнить — расчесалась ли я сегодня утром перед парами. Хотя, с моей кудрявостью можно подумать, что мне слово «расческа» вообще не знакомо.
После выявления двух отсутствующих началась обычная полуторачасовая пара, посвященная мифам Древней Греции и прочим подобным интересностям. Стоит отдать должное Максиму Александровичу — рассказывал он весьма интересно и увлекательно.
Пару раз я возвращала Катькину челюсть на место. У нее так всегда: когда она видит или слышит что-то интересное, у нее тут же открывается рот. С ее копной рыжих волос и веснушками смотрится очень забавно.
Все хорошее рано или поздно имеет свойство заканчиваться, так и эта пара закончилась, пролетев, как миг. Следующими на очереди оказались две пары истории России, которые вела Лариса Вениаминовна — самый скучный, из всех существующих, преподаватель. На ее парах я и дала себе вдоволь выспаться, не храпела, разве что, из скромности.
Глава II
После пар мчусь домой, что есть сил, чтобы как можно скорее добраться до кровати и урвать хотя бы пару часов сна перед вечерней сменой в супермаркете.
Зайдя в квартиру, обнаруживаю, что мой младший брат Стас уже дома. Сняв ботинки и рюкзак в прихожей, иду на кухню, где уже хлопочет братец.
— О, привет! Ты уже дома? — мою руки, при этом изучая, что он там себе готовит на обед. — Я уже говорила тебе, как сильно я тебя люблю, Стасик?
— Сама себе готовь, — даже не взглянув на меня, буркнул он.
— Ну, Стасик, солнце, ты же так много не съешь. Я, как старшая сестра, просто обязана тебе помочь, — смотрю на него самым жалобным, из всех имеющихся у меня, взглядом, при этом подбираясь к тарелке с бутербродами. Выхватив один из них, отскакиваю от брата, откусывая чуть ли не половину от украденного бутера.
— Мм! Офень фкусно! — с набитым ртом пытаюсь его задобрить.
— Ладно, старая, жуй, но чай нальешь себе сама.
— Хофофо, — уже весь бутер оказался в моей ненасытной пасти.
Завариваю себе свой любимый смородиновый чай из пакетика. Присев напротив брата за обеденным столом, смотрю глазами кота из Шрека, то на бутеры, то на брата.
— Да ешь уже, — тяжело вздохнув, Стас пододвигает тарелку ближе ко мне.
— Ты святой! Как прошел день, пары?
День Стаса прошел, как обычно без каких-либо ярких всплесков, разве что пока он ехал домой в трамвае, ему строила глазки какая-то брюнетка. Но и к этому он уже тоже привык, при его внешности он нравился многим девушкам. Карие глаза, кудрявые каштановые волосы, постоянно лезущие ему в глаза, но больше всего, скорее всего, девушки не могли устоять перед его ямочкой на левой щеке, которая появлялась у него каждый раз, когда он улыбался.
Выслушав его, рассказываю о своем дне, уделив особое внимание знакомству с преподом.
— Ты представляешь, я даже не слышала, как в аудитории стало тихо от того, что он зашел. Еще и несла всякую чушь, стыдобища.
— Что поделаешь, Лиска, возраст у тебя уже такой: слух подводит, мозг тоже иногда. Хотя в твоем случае чаще, чем иногда, — с самым невозмутимым видом врача, ставящего диагноз, монотонно произнёс он.
— Ты достал, я всего на год тебя старше, паразит, — тяну к нему руки в попытке придушить этого мелкого гаденыша.
— Руки прочь от меня, женщина. Думаешь в суде тебе дадут скидку на возраст и за мое убийство ты отделаешься конфискацией вставной челюсти? — встав из-за стола, он делает дистанцию между нами как можно больше, во избежание дальнейших экзекуций с моей стороны.
— Ну все, прыщ! Видит Бог, ты мог бы жить больше, — сорвалась с места, хватая на бегу кухонное полотенце со столешницы. Побежала следом за ним в гостиную, бросила полотенце ему в спину. Промазала.
— Зрение с возрастом тоже хуже становится, — не упускает момент подколоть меня братец. Забежав за диван, схватил с него подушку. Следую его примеру, тоже взяв себе диванную подушку.
— Да выживет сильнейший, — воинственно бросаю ему. Разразился нешуточный подушечный бой — не на жизнь, а на смерть. Получив пару раз по лицу, изловчившись, опрокидываю брата на спину.
— Идите на свет, Станислав Андреевич, — прижимая подушку к его лицу, голосом священника указываю путь. — Апостол Петр ждет ва…
— Алиска, ты опять ботинки раскидала по всей прихожей, — голос мамы разносится по квартире. Со скоростью света приводим гостиную в порядок. Как самые святые дети в мире встречаем маму, Стас сразу забирает из ее рук тяжелые пакеты с продуктами и уносит на кухню. А я же убираю ботинки и рюкзак в шкаф во избежание большего материнского гнева.
— Голодные? — спросила мама, снимая и вешая пальто.
— Конечно, — послышался голос из кухни, уже что-то жующего, Стаса.
Пока готовили ранний ужин, с работы вернулся отец. Поужинав в легкой веселой обстановке, поняла, что поспать перед работой уже не получится.