Напоив лошадь, немного посидев на берегу, Мирон и Вера отправились назад.
Уже сворачивая к конюшне, Мирон заметил какое-то движение за деревьями. Лошадь тревожно фыркнула. И вдруг из-за куста на дорогу вывалился человек – мужчина. Мирон только и успел потянуть узды на себя, чтобы лошадь не испугалась и вовремя остановилась. А подняв голову, увидел, что Вера уже спрыгнула на другую сторону дороги и побежала к лежащему мужчине.
Мирон успокоил животное мерным поглаживанием по шее и поспешил к Вере.
Это был старик. Он кряхтел, слабо возился в пыли, но подняться не мог. Маленький, грязный, вся кожа в чёрную крапинку. Яснее некуда, что это просто затерявшийся бомж. Запах от немытого тела донёсся ещё до того, как Мирон подошёл. Но Вера легко подняла мужчину, даже приобняла, чтобы тот опёрся на неё и смог встать на ноги. Что-то приговаривала, наклонялась к нему и заглядывала в лицо. Мирон не смог не помочь ей, хоть и противно было прикасаться к пьяному убожеству. Никогда не понимал людей, которые опускались до такого.
Но, когда они подняли старика и тот прочно стоял на ногах, Мирон понял, что мужчина вовсе не бомж, и слаб не по банальной причине, а просто стар и не ухаживает за собой: одежда на нём была не старая, не рваная и подстрижен был недавно, глаза хоть и подёрнулись мутной плёнкой, слезились, но смотрели трезво, и лет ему было за девяносто.
– Пафибо, тефка,– прошамкал беззубым ртом старик.
– Что он сказал?– склонился к Вере Мирон.
– Спасибо, детка,– прошептала та.– А вы тот ещё кавалер!– бодро обратилась она к старику.– Смотрите, какой модный, даже рюкзачок у вас есть.
Вера подняла с земли небольшой нейлоновый рюкзак и подала старику.
– Вам чем-нибудь помочь?
Тот помотал головой и начал открывать рюкзак.
– Может, вас отвести куда?
– Я тута зифу,– старик махнул рукой куда-то за спину.– А вам клуфника нухна?
Беззубый старик улыбнулся и протянул Вере небольшое плетёное лукошко со спелой клубникой. Мирон брезгливо сморщил лоб и перевёл взгляд на ягоды.
– Посмотри, какая крупная! Пахнет невероятно!– восхитилась Вера, будто увидела алмазы.
Мирон смотрел на неё и думал, как она сохранила такую искреннюю и глубокую способность удивляться самым простым вещам, которые есть и в его повседневной жизни, но не вызывают таких эмоций, как сейчас.
– Ты так трогательно реагируешь,– не сдержал мыслей он.
– Я? Не знаю,– пожала плечом она.– В городе мы забываем, в каком чудесном мире живём. Но природа – единственная, кто за нас борется. Она и лечит, и спасает, и просто развлекает, и даёт кисти, чтобы раскрашивать свою жизнь, нужно только выбрать краски…
– Да, мы стали рабами урбанизации…
Вера удивлённо вскинула брови, немного задержалась изучающим взглядом на его лице, а потом взяла клубничку из лукошка и, даже не обтерев её, положила в рот. От едва различимого звука, как ягода лопается у неё во рту, у Мирона началось слюноотделение. Он не просто захотел сделать то же самое, но попробовать на вкус её рот. Ни одна женщина ещё не вызывала желания поцеловать её, когда рот набит едой.
Неожиданное желание поразило своей нетерпеливостью. Мирон сглотнул и тут же протянул руку за клубникой. Чтобы подавить соблазн поцеловать Веру, он сунул клубнику в рот и жадно прикусил. Ягода оросила нёбо сладким освежающим соком и оказалась невероятно вкусной. Слаще Мирон и не пробовал. «Если бы ещё откусить кусочек из губ самой Веры…»
Вновь откровенная мысль заставила тряхнуть головой и обратиться к старику:
– Что вы хотите за клубнику?
– Сто фублей, мофодой феловек,– прошамкал тот.
Едва различив смысл слов, Мирон потянулся к карману джинсов, но снова устыдился из-за отсутствия денег. Однако Вера радостно протянула одну руку за лукошком, а вторую – к заднему карману на шортах.
– Держите, дедушка! Просто чудесная клубника!