Я посылаю и его, не зная, шутит он или нет.
– Скажи ей, что это я, Габриэль.
Он подходит ко мне, кладет мне на грудь ладонь и заглядывает прямо в глаза.
– А это правда ты? – Потом он придвигается ко мне так близко, что наши тела соприкасаются, и шепчет мне в ухо, щекоча мне шею своим теплым дыханием: – Тебя долго не было. Куда ты пропал?
Я поворачиваюсь к нему и также шепотом отвечаю:
– Да, бля, пропал я, пропал, заблудился, на хрен, и еще залез на сраный Эгер.
– Близко, хотя и не совсем точно…
– Я передаю дух, а не букву.
Габриэль оборачивается к Греторекс и говорит:
– Это он. Но ты все равно можешь пристрелить его, когда захочешь.
– Звучит заманчиво, – отвечает она, но пистолет опускает.
Девушка у моих ног хочет встать, но я носком ботинка снова толкаю ее на землю.
– А ты лежи тихо, ты меня чуть не убила.
За нее вступается Греторекс:
– Ты сам назвал неверный пароль, Натан. А она только выполняла свою работу.
Тогда я сую пистолет в руки Греторекс и говорю:
– Ну, тогда скажи ей, пусть целится вон в ту девчонку, вон там. – И я показываю на Донну, которая уже встала с земли и теперь с нервной улыбкой на лице и связанными за спиной руками приближается к нам. – Она была в лагере Охотников. Они ее связали: говорит, за то, что она хотела вступить в Альянс, но она может оказаться лазутчицей или шпионкой. Короче, разберитесь. А я хочу есть и спать.
– Подожди! Так ты был в лагере Охотников? Где он?
– В двух днях пути.
– Они тебя выследят.
– Их уже нет в живых, но ты права, могут прийти другие.
Греторекс не матерится, хотя ей хочется, я уверен. Она отдает своим подопечным приказ проверить мой след и поворачивается к Донне, а я ухожу с Габриэлем в лагерь.
Мне нужно расслабиться, но, едва сделав в лагерь шаг, я тут же напрягаюсь. Он состоит из ровных рядов палаток, у которых стоят сейчас новенькие с пистолетами в руках и все как один смотрят на меня. Я замедляю шаг, Габриэль подходит ближе и говорит:
– Они слышали выстрелы. И наверняка испугались.
– Стреляли-то в меня. Как, по-твоему, я себя должен чувствовать?
– Давай присядем. – Габриэль чуть не силой усаживает меня у костра на землю и сам опускается возле меня. – Все хорошо. Ты просто перенапряжен.
Я сижу и смотрю в огонь, Габриэль рядом, так близко, что мы касаемся друг друга плечами. Я тихо говорю:
– Я думал, что с Охотниками была Анна-Лиза. Но это оказалась не она, а Донна. – Я смотрю на новеньких: они сбились в кучу, некоторые все еще косятся на меня со страхом.
– Ты дрожишь, Натан.
– Я хочу есть. И здорово устал. – Конечно, это тоже причина.
– Принести тебе поесть?
– Погоди немного. – Мы еще некоторое время сидим и смотрим в огонь, потом Габриэль встает и идет поискать мне какой-нибудь еды. Возвращается он все с тем же супом из пакетов, но он оказывается ничего на вкус, и теплый. Я перестаю трястись.
Габриэль говорит:
– Попытайся заснуть. А я с тобой посижу. – И я ложусь, продолжая смотреть в костер еще какое-то время.
Вокруг меня снимается с места лагерь. Новенькие носятся туда-сюда, перетаскивают какие-то вещи, а я сижу на земле и ем овсянку – по крайней мере, мне кажется, что это именно овсянка: плотная масса из серых застывших комков, которую я выскребаю со дна помятого котелка.
– Мы скоро выходим, – говорит, подходя ко мне, Габриэль. Солнце едва взошло, но я знаю, что скажет Греторекс – чего мы тут копаемся.
Я протягиваю ему котелок и говорю:
– Хочешь? На вкус чистая гадость.
Он трясет головой.
– Я уже поел.
– Где ты был? – Я старательно сдерживаю по-детски обиженные нотки. Но ведь он обещал, что посидит со мной, пока я буду спать, а когда я проснулся, то увидел Греторекс, а его рядом не было.
– Греторекс просила меня поговорить с Донной.
– А что ты попросил у нее взамен? – Я уже предчувствую, что он скажет, как просил ее посидеть со мной, подежурить, словно возле грудного младенца, и мне становится тошно.
Он сначала молчит, но глаз не отводит.
– Я сказал ей, что у тебя бывают кошмары и чтобы она дала тебе хорошего пинка, если ты вдруг начнешь вопить или визжать.
Я посылаю его подальше, но он наклоняется ко мне и говорит:
– Я просил ее позвать меня, если ты проснешься.
Я швыряю котелок в огонь – очень по-взрослому, ничего не скажешь. Я действительно видел сон – не из тех, после которых просыпаешься в холодном поту, обливаясь слезами и бормоча проклятия, – но об этом ему необязательно знать.
– Так ты расскажешь мне, что случилось после того, как ты сбежал из нашего лагеря, пригрозив мне ножом?
– Я зря так сделал.
– Зря.