— Может, Терентия за прошлые дела? — осторожно высказал догадку Волошенко.
— Нет, — возразил Петруха. — Его взяли вместе с Митрофашкой. Не иначе, как фельдшеров квартирант предал. Эсер. Донес и дай бог ноги! В Омск укатил!
— Он и есть! — согласился Мефодьев. — Прохлопал Тереха. Да и мы тоже. А ведь предупреждал красногвардейский комиссар насчет этих самых социалистов. Все они предатели!
— Домитинговал Ливкин. Сам виноват, — озабоченно вздохнул Мирон Банкин. — Упустили мы квартиранта. Надо было его следом за Сорокой и Жбановым израсходовать!
— Кабы узнать, где упадешь, — в раздумье проговорил Зацепа. — А теперь чего после драки кулаками махать? Да и не шибко я верю в предательство Рязанова. С ним Терентий держал ухо востро. Дружба — дружбой, а табачок врозь. Не мог знать Рязанов всего о Терентии! Потому и не верю.
— И я не верю! — голос Горбаня прозвучал убежденно. — Не верю!
Ефим вскочил, сделал нетерпеливый жест в сторону Петрухи:
— Так чего ты нам головы морочишь?
— К слову пришлось. Интересно, будут ли еще аресты? Может, разведку пошлем на Галчихинскую дорогу?..
Тогда-то и отправились по логу в объезд села Касатик и Зацепа. Им удалось незаметно проскочить в бор и вести наблюдение с его опушки.
В ожидании разведчиков каждый был занят своим делом. Мефодьев и Волошенко поехали к ближним кладям за соломой. Не лишне иметь корма у пригона на случай бурана. Да и в избушке хоть волков морозь. Наносить внутрь соломы — теплей будет.
Петруха починял распластанную полу тулупа. Застывшие руки не гнулись, и он растирал их, грел дыханием.
— Брось! Жинка залатает, — говорил ему Банкин. — А то и вообще надо подаваться в теплую сторону, к Туркестану. Оно, конечно, далеко, да что поделаешь! Зиму там скоротаем, а весною увидим. Может, обратно в Покровское…
— В Туркестан, говоришь? — живо переспросил Петруха, с трудом продергивая застрявшую в овчине иголку.
— Все лучше, чем по заимкам шляться. С восстанием у нас не вышло. Так чего сидеть тут?
— В самом деле, чего сидеть? — Горбань пристально посмотрел на Мирона. — Да-а… Я давно спросить у тебя собираюсь. Вот ты издалека к нам приехал: из самого Херсона. Документы предъявил. Все, как следует быть. С нами теперь живешь. А домой-то тебя потягивает?
Банкин ответил не сразу. Неторопливо достал из кармана полушубка кисет, свернул цыгарку. Высекая кресалом искру, заговорил:
— Как тебе сказать? Тянет домой. Дружки там, товарищи. Да через фронт не сиганешь.
— Верно… И вот еще что… Молчаливым тебя, Мирон, не назовешь. Душа у тебя открытая. Вот как на ладошке! А про свою работу в Херсонском Совдепе что-то мало рассказываешь. Или скромничаешь?
— Чего рассказывать! — равнодушно проговорил Банкин, потупив косые глаза. — Как другие, так и я.
— Не совсем так, Мирон. Ты был председателем Совдепа. Не всякому такую должность доверят. Раз доверили — значит, стоил того. А нашим мужикам надо знать, как товарищи в России боролись и борются. Вот ты и говори. Коли что и прибрешешь, не взыщем. Лишь бы на пользу шло. Я так понимаю.
— Зачем мне брехать? — обидчиво сказал Банкин. — Если про все поведать, так и правды за глаза будет. Конечно, есть о чем вспомнить.
— Вот видишь! Выходит, договорились?
— Что ж, договорились.
— А насчет Туркестана подумаем, — пообещал Петруха. — Посоветуемся.
Белый от инея и весь продрогший, пришел дозорный Костя Воронов. Сбросил с плеч тяжелый тулуп и кинулся по избушке вприсядку. Мимоходом озорно выхватил изо рта у Мирона самокрутку, несколько раз затянулся. Как паровоз, пыхнул клубами пара и дыма.
— Ух, и знобко! С севера потянул ветер… Чья очередь?
— Я пойду, — ответил Банкин, опоясываясь.
— На Воскресенскую дорогу посматривай, — предупредил Костя. — По ней на паре за соломой поехали кукуйские. Как бы не заметили.
— Ладно!
— Толковый мужик, — сказал Петруха, когда дверь за Банкиным захлопнулась.
— Мирон? Ничего, — оценил Костя. — Только… Вроде как себе на уме. Сколько раз замечал: смотрит на кого-нибудь и ухмыляется. А чего ухмыляется — не поймешь.
— Да, да. А так хорош по всем статьям.
— Само собой, Петр Анисимович. Побольше бы к нам таких, как он.
— Не выдадут?
— Нет!
— Вот это и есть главное, чтобы верить товарищу, как самому себе.
К вечеру подъехали разведчики. Они подробно рассказали обо всем, чему сами были свидетелями. Правда, о перестрелке с милицией умолчали. За такое Петруха непременно выговорит.