— К чему ты говоришь это? Я не спрашиваю, что заставило идти к Горбаню, а ты уже отвечаешь, оправдываешься. Так всегда поступают люди, чувствующие за собой вину.
— Ничего я тебе не скажу больше, ваше благородие, — насупив брови, твердо произнес Роман. — Я думал, что ты по-хорошему. А коли нет, так идите к чертовой матери! Все! Я только вернулся из госпиталя и ничего не знаю. Ничего! У меня еще руку саднит. Понял, ваше благородие?
— Э-э-э… Я арестую тебя, Завгородний. Я вынужден сделать это, — стараясь казаться спокойным, сказал Марышкин. — Вынужден!
— Твое дело, — тут только Роман заметил, что говорит начальству «ты». Заметил и не пожалел: пусть сажает гад в каталажку.
— Твой характер не делает чести кавалеру Георгия. Вот именно!
— Какой уж есть.
— Этот разговор мы как-нибудь продолжим. На досуге, — начальник милиции встал и вышел из-за стола. — Советую быть повежливее с представителями власти. А пока что… ты свободен.
Роман повернулся и, ни слова не говоря, вышел из сборни. У крыльца его поджидал брат.
— Ну, что? — с тревогой спросил Яков, когда они завернули в переулок.
— Сволочи они все. И объездчики, и Марышкин! Вот что!
Марышкин был крайне раздражен беседой с Романом. Но арестовывать Завгороднего не стал. Это сейчас не входило в планы начальника милиции. Наоборот, Роман должен быть на свободе. Драка с объездчиками — не такое уж преступление, чтобы арестовать георгиевского кавалера. Не в ней суть, тем более, что пострадал-то Завгородний. И пусть объездчики помогают властям в поимке кустарей; начальник милиции и не подумал бы трогать Романа, если бы не сообщение десятского Жбанова. Встреча Завгороднего с женой Горбаня не случайна. Милиция взяла в руки главную нитку и теперь размотает весь клубок. Кустари будут схвачены.
Для начала важно было прощупать Завгороднего. И это сделано. Марышкин теперь знает, как поступить. Он не станет горячиться, а расставит сети и немножко обождет. Только и всего. Дружба этого парня с кустарями будет доказана. И материал для доказательства даст сам Завгородний. Если он, действительно, является связным у кустарей, то они не сегодня, так завтра попытаются встретиться с кавалером георгия. И тогда — крышка и кустарям, и Завгороднему!
События последних дней сбили Романа с толку — нажить себе столько врагов, потерять Нюрку и не найти ничего взамен. Любка Солодова не захотела даже постоять у калитки. А он так просил ее, как никого прежде.
И еще было тяжело Роману оттого, что другую он забыл бы, а Любка стояла перед глазами, только теперь смеялась: дурень, и совсем ты не нужен мне. Если бы выбросить из головы Любку и не пустить ее в сердце! Но, может, она уже там? Нет, в сердце Романа лишь одна горечь Нюркиной измены. Стойкая и едкая, как сулема. И давит, и жжет эта отрава — не уйти от нее, а вырвать, так только с сердцем.
Лишь одна Морька Гордеева приласкала Романа. И то совесть коробило от этой ласки, будто украл что-то и покаялся, а обратно не отдашь. Не встречаться бы с Морькой никогда больше, не ловить на себе ее цепкого взгляда. Конечно, самое страшное — первая встреча. Ведь что-то же надо сказать, хоть поздороваться, что ли.
С утра одолевали Романа невеселые думы. Проснулся он рано, оделся. Долго ходил по горнице. Потом снова лег в постель. Но уснуть уже не мог.
Конечно, Марышкин с объездчиками заодно. Недаром же кудлатый Матвей из Мотиной говорил, что они сообща кустарей ищут. Петруху едва не накрыли тогда. А как допрашивал Романа начальник милиции? О вине рябого и слышать не хотел. Политическое преступление…
Может, поехать в волость да подать в суд? Рассказать все по порядку, как дело было. Суд должен разобраться по-честному. Нет, лучше подождать. Марышкин не уверен в виновности Романа. Иначе он арестовал бы сразу, не раздумывая. Не спас бы и крест георгиевский.
Но зачем его вызывали на сборню? Только ли для того, чтобы припугнуть? В дружки к кустарям вписали. Какая-то сволочь выследила и донесла. Ну, и времена пошли, что сосед соседа не смей проведать!
По улице пропылило стадо. До слуха Романа донеслось резкое, будто выстрелы, пощелкивание бича. У самого палисадника наперебой заговорили бабы:
— Мой мужик видел, как конные к пашням подались. Отряд человек в двенадцать. Маруськиного Петруху ищут.
— Да Ефимку Мефодьева…
— Много их, кустарей. Говорят, беглые к ним пристают. Будто большая сила собирается супротив власти.
И эти про кустарей! С отчаянными ребятами ходит Горбань! Вот и возьми Петруху! До войны тихий был, вроде теленка. Если бы не Завгородние, и на Марусе не женился. И тогда кукуйским доставалось. Не пускали их на Подборную и Харьковскую улицы. Одного Горбаня щадили за нрав кроткий да за то, что Якову дружком доводится.