— Вот за тем леском должна быть деревенька, — показал Пантелей. — А Крутиха много правее.
Роман биноклем ощупывал темнеющую даль. Ясно видел тронутую вечерней дымкой кирпичную водокачку станции, а чуть в стороне — черную маковку церкви. Со стороны станции быстро приближался поезд. Грива дыма над ним казалась огненной в лучах заката.
«Надо уезжать отсюда. А то с поезда заметят, — подумал Роман. — Но куда? На проселок. Между станцией и деревушкой, конечно, есть дорога. Там скорее встретится кто-нибудь».
Разведчики пустили коней ходкой рысью. Копыта мягко зашлепали по жнивью. Роман вдруг вспомнил чей-то рассказ о том, что конокрады, воруя лошадей со двора, обматывают им копыта тряпьем. И хозяева спокойно спят, ничего не слышат… А задание нужно выполнить сегодня же ночью. Мефодьев наказывал, чтоб не задерживались. Если не встретится кто-нибудь из крутихинских на дороге, Роман вместе с Пантелеем проберется на станцию.
Спешились на опушке небольшого леска, саженях в двухстах от проселка. Закурили, настороженно вглядываясь в синие сумерки. Вдруг неподалеку застучал и выскочил на горку пароконный фургон. На мешках сидел солдат в черной форме.
— Может, знакомый? Я выйду на дорогу, попрошу прикурить и задержу без шума, — предложил Пантелей.
— Давай! — Роман взял у него винтовку.
Пантелей поспешно скрутил новую цигарку и зашагал наперерез подводе. Его беспечный вид как будто говорил: смотрите, а ведь недаром ходил Пантелей по германским тылам.
Подвода приближалась. Партизаны напряженно следили за солдатом. Вот он привстал на колени, пошарил возле себя. Наверное, нащупывал винтовку. Боится. Выходит, что и тут не совсем вольготно живется атаманцам.
— Дай-ка, дружок, прикурить, — услышали партизаны ровный голос Пантелея.
— Проваливай, а то прикурю! Век помнить будешь! — грубо ответил солдат, нахлестывая лошадей. Фургон с грохотом покатился под уклон.
Роман уже вскинул винтовку, чтобы выстрелить по лошадям и так остановить уходящего от них «языка». Гнаться за ним было бесполезно. Лошади у него свежие, а до станции рукой подать. Могли и поближе рыскать атаманские дозорные.
Аким подтолкнул Романа, кивнул на горку. Оттуда съезжала другая подвода, тоже пароконный фургон. Видно, за фуражом ездили.
На этот раз Пантелей добился своего. Подвода остановилась.
— Дядя Пантелей!
— Шурка!
— Ты откуда это? Все дезертирствуешь?
— Да вот тут с ребятами, — равнодушно сказал Пантелей. — Давай сюда!
Александр Верба метнулся глазами к леску. От опушки отделились люди. Все вооружены. Александр крикнул на коней. Но Пантелей перехватил вожжи и рванул их на себя. Кони попятились, развернув телегу поперек дороги. Тогда Александр с силой отбросил Пантелея сапогом и, спрыгнув с фургона, принялся отвязывать у левой лошади постромки.
Но бежать уже было поздно. Разведчики окружили Александра.
— Как ударил, сволочь! — поднимаясь и растирая ушибленное плечо, проговорил Пантелей.
— Забери винтовку, — приказал Роман Бандуре. — Теперь вот что, Александр, нам некогда, говори прямо, сколько народу на станции, войска.
Александр испуганно озирался.
— Грех у тебя перед нами большой. За шпионство смерть полагается, — сурово продолжал Роман. — Скажешь правду — можем помиловать и отпустить.
— Ну, говори! — нетерпеливо рванулся Аким.
— Да… Пантелей знает… Сколь при нем было, столь и теперь. Человек пятьсот. Значит, три эскадрона и егерская полурота.
— Бронепоезд есть?
— Н-не видел… Пожалейте! Не губите душу! — заскулил Александр.
— Орудия?
— Четыре трехдюймовки. На платформах в тупике. Должно, разгружать будут… Пощадите меня! Ей-богу, я не виноват! По приказу!
— Чего везешь?
— Овес. Из экономии овечек нагнали, тыщи две или поболе. Так нас за кормом посылали… Пожалей, Роман Макарович! — Александр упал на колени. — По дурости я.
— Ты правду сказал?
— Святой крест — истинную правду!
— Ладно. Пошли, ребята! — Роман повернулся, направился к леску. Но не успел он отойти и на десяток шагов, как за спиной что-то хряпнуло. Догадываясь о происшедшем, Роман не остановился и даже не оглянулся.
— Пантелей его уложил прикладом, — догнав Романа, сообщил Аким.
К Роману зашел проститься Касатик. Он уезжал в Покровское. Такая уж есть война, что, не спрашивая, разлучает людей. Как ни просился у Антипова, чтоб оставили в Сосновке, а ничего не вышло. В полку Касатик нужнее, там ему надо организовать пулеметную команду.