По настоянию Гурцева Петруха перешел на работу в областной исполком. Он ловил спекулянтов и самогонщиков, конфисковал их имущество. Расследовал случаи грабежей и незаконных реквизиций. Дел было много. В каждом селе находились люди, которые не признавали постановлений Советской власти, ставили ей палки в колеса. Правда, рота Спасения революции наводила порядок в армии по-военному круто. Партизаны приучались к дисциплине.
Зато в селах, где не было боевых частей, мало что менялось. Забирал Петруха, к примеру, одного самогонщика, и на его место заступал другой. Забирал другого — варил самогонку третий. Под видом реквизиционных комиссий по селам ездили мошенники и конокрады. Они грабили всех без разбора. И это озлобляло мужиков против власти. Грабителей не щадили. Их судили на сельских сходах и расстреливали.
Петруха почти не спал. Измотался вконец. Пожелтел и осунулся, зарос бородой. Встречая Гурцева, просил:
— Отпусти в армию. Ну, какой я следователь! Вроде и не сижу сложа руки, а толку нет.
Куприян уговаривал его потерпеть, пока прибудет товарищ из Новониколаевска. Подпольная организация большевиков посылает его на должность заведующего юридическим отделом. Он учился в университете, а при Советской власти боролся в городе с контрреволюцией. Грамотный работник, проверенный партией.
— Ладно уж. Обожду, — неохотно соглашался Петруха.
Наконец, приехал юркий человек с копной черных волос, падавших на лоб, и острыми глазами. По привычке он назвал сначала свое имя:
— Виктор.
Удостоверившись, что это именно тот, которого ожидали, Гурцев послал за Петрухой.
Областной исполком занимал крестовый купеческий дом в центре села Окунево. Хозяин дома вместе с женой и взрослой дочерью бежал к белым, бросив в селе все свое имущество. Пожитки ревком распределил между семьями партизан, лавку с товаром отдали кооперации, а дом облюбовали исполкомовцы. Здесь разместились все отделы Совета. Петруха имел свой стол, за которым, однако, еще не сидел. Пустовали и другие столы. Сотрудники исполкома ездили по селам, наезжали в Окунево лишь изредка.
Поднявшись на высокое резное крыльцо, Петруха открыл тяжелую дверь с пружинами и вошел в просторную прихожую, где вдоль стен стояли черные жесткие диваны для посетителей, а в углу тускло светился медный пятиведерный самовар. Из прихожей одна дверь вела в отделы, вторая — в кабинет председателя исполкома.
Гурцев знакомил приезжего с обстановкой. Они вели оживленную беседу. Гурцев поднялся навстречу Петрухе и сказал весело:
— Вот и прибыла тебе смена, Петр Анисимович. Сдавай отдел.
Петруха показал товарищу Виктору стол и ознакомил со списком осужденных. Тот внимательно изучил список, нашел непорядок. Против фамилии одного из спекулянтов значилось: «Наказан двадцатью ударами розг».
— Вы мне не ответите, какая разница между Колчаком и нашей властью? — Виктор резанул Петруху взглядом.
— Что? Ну, уж это вы сами должны понимать.
— Не понимаю. И они устраивают порки, и мы. Или, может быть, наша порка нравится людям? Или…
— Да вы погодите, — прервал его Петруха. — Я сам распекал тамошний Совет. Без меня они засудили спекулянта и пороли без меня. Иголки он привез из Вспольска и брал за них вдесятеро дороже. Вот и обмараковали мужики, что расстреливать за такой грех не следует. Выпороли.
Товарищ Виктор подобрел: он-то думал, что порку допустил юридический отдел. Произвол нужно прекращать.
Петруха уже собрался в Сосновку, в армию, но Куприян снова вызвал его:
— Решением исполкома ты утвержден заведующим отделом народного образования. И не отнекивайся, Петр Анисимович.
— Да ты всерьез? Нет, хватит с меня юридического! Тут учителя надо или грамотного, а я что понимаю?
— Прежде всего нужно большевика. Плохо у нас со школами, нигде ребятишек не учат. Зима на носу, а в школах нет ни полена дров. Учителя разъехались, кто куда. Большая, очень ответственная работа тебя ждет. Политическая работа! От твоего успеха зависит авторитет Советской власти. Помни это, — озабоченно говорил Куприян, шагая по кабинету.
Петруха устало смотрел на Гурцева. Да, можно сказать и так: с Петрухи хватит. Не получается из него советский руководитель: грамотешки мало. В одной волости еще так-сяк, управлялся, а когда их стало двадцать — попробуй везде поспеть. Петрухино место сейчас в армии. Там проще.
Но ведь и сам Гурцев может уйти из исполкома. Ему тоже трудно. Давно ли его избрали председателем, а уже почернел. Остались кожа да кости. И кашляет, особенно по ночам. Как бы ни чахотка у Куприяна.