В Покровском Рязанов беседовал с командным составом полка и уехал на Кукуй проводить митинг. А Сережка протолкался весь день на сборне и в лазарете у Семена Кузьмича. Вечером направился в школу на репетицию пьесы «Друг народа». С кружковцами занимался Аристофан Матвеевич. Убедившись, что из Кольки Делянкина определенно не получится Марата, он взял эту роль себе. Дантона играл дьякон Порфишка, которого Петруха уговорил перейти в учителя, а Шарлотту Корде — Маруся, Горбань.
Аристофан Матвеевич обрадовался гостю. Расшаркиваясь, пригласил к себе в комнату. Вот видите, вынужден по вечерам завешивать окна таблицами и географическими картами и закрывать двери на крючок. Разве Сергей не слышал, что лишь благодаря случайности учитель остался жив? Так было. Однако Аристофан Матвеевич не особенно сожалеет. Революция не может быть без крови, без жертв. И осадившие школу хотели жестоко расправиться с учителем. Но Аристофан Матвеевич не струсил, и это спасло его. Теперь он убежден, что в трудную минуту человеку важнее всего отвага.
Когда Сережка разделся, учитель зажег на столе вторую лампу.
Сережка заметил:
— Гляди-ко! Да вы неплохо живете, с керосином!
— Получили по специальному разрешению сельсовета. Для революционных нужд. И еще обещал Гаврила литра три.
Вскоре подошли кружковцы. Маруся Горбань привела Любку посмотреть на репетицию и, если понравится, сыграть бессловесную роль жены крестьянина, расстрелянного вандейцами. Поздоровавшись, Любка смущенно нырнула за свою подругу.
— Ты будь смелее! — шепнула ей Маруся.
Сережка быстро пробежал глазами пьесу, которая вся уместилась в тонкой ученической тетради. И тут же предложил перенести второе действие из Конвента в редакцию газеты «Друг народа».
— Дело в том, что, насколько я помню, перед смертью Марата Конвент заседал во дворе Тюильри. Боюсь, что нам будет трудно воссоздать эту обстановку, — пояснил он.
— Вы сказали — нам? — приятно изумился Аристофан Матвеевич. — Значит…
— Да, меня попросил об этом Геннадий Евгеньевич, — небрежно ответил Сережка.
— Мы просто счастливы! — воскликнул учитель, расставляя стулья на воображаемой сцене. — Мне, например, здесь кое-что непонятно. Вот написано: «народ исполняет карманьолу». Я встал в тупик. Карманьола? Не знаю.
— Это танец французов, мы заменим его русской пляской. Надеюсь, плясунов найдем?
— Будут, — пообещал учитель.
Репетицию начали со сцены, где Марат держит речь на площади Бастилии. Аристофан Матвеевич взобрался на стул и стал повторять за Сережкой:
— Мы освободили от короля Францию! Да здравствует республика! Не миловать! — говорит Коммуна своим санкюлотам!..
Учитель кричал, размахивая руками. Любка прыснула, но тут же закрыла лицо уголком платка.
— Слово «санкюлоты» мы заменим словом «партизаны». Так будет понятнее, — сказал Сережка. — И добавим в этом месте насчет религии. Пусть Марат объявит, что все служители культа — мошенники, и потребует закрытия церквей. Давайте-ка, Аристофан Матвеевич, с добавлением.
— А нужно ли? — замялся учитель, спускаясь со стула.
— Обязательно! — последовал упоительно-широкий жест.
— Мне не совсем удобно, знаете ли. Мой авторитет педагога… В селе очень много верующих, почти все ходят в церковь. Могут быть неприятности. — Аристофан Матвеевич уже слышал о расправе над Сережкой. — А что, если бичующие слова вложить в уста Дантона?
— Хо! — забасил дьякон Порфишка. — Мне и заикаться нельзя! Получится так, что и я мошенник.
— Да это же не вы говорить будете, а Марат или Дантон.
— А срамить-то нас станут!..
— Я скажу! — решительно шагнула к Сережке Маруся.
— Вам нельзя. Вы играете контрреволюционерку.
— Тогда плясуну дайте, Кольке Делянкину, — посоветовал Аристофан Матвеевич.
— А вы знаете, это — идея! Он спляшет и от имени народа заклеймит церковь позором! Его слова прозвучат, как приговор всем церковникам.
— Может, не надо про церковь, — неуверенно попросил Порфишка.
— Весь смысл пьесы — борьба с попами, — упрямо произнес Сережка. — Что ж, повторим сцену на площади.
За окном гудел ветер. Голые ветки берез яростно хлестали по стеклам.
Тревожные слухи ползли по селам. От дома к дому передавались вести о приближении белых войск. Кто-то видел польских улан на улицах Вспольска, кто-то слышал, что вдоль линии железной дороги развернула фронт казачья дивизия атамана Анненкова.