Враг исходил яростью. Батарейцы пристрелялись к окопам мадьяр. То здесь, то там разрывалась поредевшая цепь. Но курил, выплевывая кровь, Иштван Немеш. Лежал у раскаленного «Максима» трижды раненный Лайош. Рота стояла насмерть.
До полудня противник не сумел ворваться в Сосновку. Тогда он бросил в сражение свой последний резерв — эскадрон голубых улан…
Гаврила долго доказывал вестовому из Галчихи, что хоть он и председатель сельсовета, а патронов выдать не может. Для этого нужна записка штаба — не иначе. Пока нет ее, нечего и толковать. Хочет вестовой последнюю рубаху с Гаврилы, хочет сапоги — пусть берет. Ничего не жалко Гавриле, потому как действительно тяжело Галчихинскому полку. Но патронами распоряжаются главнокомандующий и начальник главного штаба. Они знают, кому дать. Ведь посыльный только что вернулся из Сосновки. Почему он не взял записки от Антипова?
— Как-то растерялся я, спросить не успел, — оправдывался парень в рыжей папахе. — Только собрался заговорить о патронах, а Антипова и след простыл.
— Видишь, ты сам виноват, — втолковывал вестовому Гаврила.
— Сам. Так я ж ничего не говорю про это.
— Зато я говорю.
— Ну, хоть десять тысяч!
— Не могу.
— Восемь!
— Не имею права.
— Ты пойми, дядька, там люди гибнут. Казаки невыносимо жмут нас! — голос у парня дрожал. Того и гляди, расплачется.
Гаврила, не сводя с посыльного сочувственного взгляда, рывком схватил шапку, проворчал:
— Подводишь меня. Ну, пойдем к Петрухе. Чего рот разинул!
Петруху искали по всему селу. Не нашли и вернулись в сельсовет.
— Ты езжай, а мы подошлем патроны, — сказал Гаврила и устало упал на стул.
— Я подожду, — не сдавался парень, устраиваясь на лавке.
— Тогда поехали на Кукуй!
Снова выскочили на улицу. А тут и Петруха верхом.
— Откуда? — спросил с тревогой.
Гаврила ответил. В самом деле, надо бы помочь Галчихе. Поделить патроны между полками, что ли.
— И пулемет бы нам, а еще бомб! — выпалил вестовой.
— Понес теперь! То просил патронов, теперь и то полай, и другое, — нарочито насупился Гаврила.
— Казаки одолевают, — пояснил парень.
— Все, что найдем, пошлем, — пообещал Петруха. — Может, и пулемет подбросим.
— Да поскорее…
Петруха круто повернул коня и зарысил к выселку. Хорошо бы застать ротного на месте. Конечно, ротный упрется. У него всего два «Максима» и несколько самодельных бомб. Мол, чем отбиваться будем, коли белые пойдут на Покровское.
«Действительно, положение трудное, — подумал Петруха. — Неприятель может навалиться на покровчан. Но сейчас решается судьба армии и всех советских сел — в Галчихе».
Ротный сразу понял, что спорить нечего. Отдал «Максимку» с боевым комплектом лент и четыре бомбы.
— А больше не могу. Итак обезоружил роту, — сокрушенно сказал он, сдвигая на лоб папаху.
Тут же посадили на телегу Иллариона Бондаря. Помимо пулемета и бомб, погрузили в мешках патроны. Наказали Иллариону, чтоб не задерживался, торопил лошадь.
Это было утром, а в полдень Илларион подкатил к сельсовету. Увидев подводу, Петруха и Гаврила выскочили на крыльцо.
— Что? — насторожился Петруха, грудью подавшись к Иллариону.
— Опоздали мы, — мрачно ответил тот, слезая с телеги. — Даже вестовой не успел проскочить. Он и завернул меня, а сам в бор подался. Надеется по бору к своим проехать.
— Значит, перерезали дорогу? — Петруха вскинул брови и грозно повел глазом.
— Галчиху окружили казаки. Такой бой идет, аж гудит земля.
— Бери моего коня и скачи к ротному. Пусть занимает окопы на галчихинской дороге. А со степи прикроем село дружинниками, — распорядился Петруха.
И Покровское закипело. Спешно шли в окопы партизаны, а за ними тянулись бабы, ребятишки, старики. Боялись, что белые ворвутся в село. Тогда хоть отступить, уйти от неминуемой расправы. Как-никак мужики прикроют отход семей. А уж если суждено погибнуть, так вместе с партизанами.
Любка еще застала своих дома. Макар Артемьевич сердито топтался на крыльце с вилами в руках. Он ждал побежавшую к соседям Домну. А вот и свекровь. Перескочила через забор и, жарко дыша, бежит, сутулая с непокрытой головой.
— Какие-то белые, а где они — ни одна живая душа не ведает! — всплеснула руками Домна.
Любка передала все, что слышала. Галчиха в кольце, а там ведь Рома. Илларион не мог свезти туда пулемет и патроны. И что теперь будет, никто не знает. Перебьют белые партизан. Говорят, казаков там — без счета.