Роман подсчитал патроны: двести штук. Не много, если учесть, что не было ни единой бомбы.
— Подпустим беляков поближе и тогда уж станем стрелять, — предупредил Роман.
Солнце еще не закатилось, а в бору потемнело. От озера, скованного у берегов льдом, потянуло холодом. Зябли руки. Бойцы дыханием грели их и продолжали копать.
Вдали снова грозно заухало. Прислушались. Это под Галчихой. Видно, не терпится белякам, опять штурмуют позицию, которую держал теперь батальон Силантия. Неужели казаки опрокинут мотинцев!
Наблюдатель с высокой сосны крикнул Роману:
— Показались, товарищ командир! Цепью! — И, сшибая сучья, поспешно спустился.
— По местам! — скомандовал Роман, напряженно вглядываясь в синеву.
Белые шли в полный рост, винтовки наперевес. Печатали шаг, как на учениях. Тускло поблескивали штыки, много штыков. Отряд белых был в несколько раз больше команды разведчиков. Враг знал, что именно на этом бугре его встретят. Наверное, высмотрели партизан неприятельские дозоры.
Когда цепь приблизилась, на левом фланге у окопов гаркнула кавалерия. Она выскочила, словно из-под земли, и лавиной неслась на бугор. Разведчики открыли по ней стрельбу, затем ударили по цепи. И Роман приказал отходить по берегу озера к коням. Отстреливаясь из-за сосен, бежали партизаны.
Но и с этой стороны шли казаки. Меж кустов мелькали красные околыши фуражек. И вдруг в упор ударил пулемет. Пули дождем рассыпались по веткам, запели над водой. И, ломая прибрежный лед, разведчики бросились в камыш.
Роман по горло забрел в озеро, встал, увидев рядом головы Бандуры и Михеева. В полусогнутой, высунувшейся из воды Пантелеевой руке был карабин.
— Там… два патрона… на всякий случай, — постукивая зубами, проговорил Пантелей.
— Сгинем мы… мыслимо ли… — сказал Бандура.
В двух-трех саженях виднелись чьи-то вихры, а дальше шапка и еще шапка. Люди оцепенели.
— Ломайте камышинки… Ежели начнут стрелять, нырять будем… Уйдем… под воду, — негромко произнес Пантелей.
Едва он сказал это, с берега гулко хлестнули по озеру пулеметы. Засвистали и протяжно завыли пули. Роман окунал голову и был под водой, пока хватало воздуха.
Холод обжигал тело, свело руки и ноги. Шумно стучало сердце. Казалось, оно вот-вот не выдержит и разорвется.
Пулеметы смолкли. Роман огляделся. Головы Бандуры над водой не было. Плавала только его папаха, мохнатая, похожая на большую черную кочку.
— Царство… ему небесное, — прошептал Пантелей, отодвигаясь от папахи.
На берегу загорелись костры. Они были разложены вокруг озера. У костров, приплясывая, грелись казаки, возбужденные скорой и легкой победой. До разведчиков доносились насмешливые, злые голоса:
— Выходите обсушиться, краснозадые!
— Скажите теперь, как вам Советская власть ндравится!
— Плавайте, большевички, плавайте! Утра ждите! Мы на лодке к вам в гости приедем.
Полушубок у Романа раскис и оттягивал плечи. Роман снял его. Полушубок булькнул, закрутился, как живой, и камнем пошел ко дну.
— Подержи карабин… Я тоже разболокусь, — попросил Пантелей.
— Уходить… нам… надо, — застывшими губами едва выговорил Роман.
Они поснимали и сапоги. И потихоньку побрели по камышам, скользя ногами по дну. Вот Роман наткнулся на чей-то труп. Невольно отпрянул от этого места. Но вот еще труп.
— Пройди-ка… дядя… туда. Бросать-то ребят нельзя. Вместе выбираться надо, — сказал Роман, вглядываясь в полумрак.
Но никого не нашли. И решили уходить вдвоем. Приблизившись к берегу, Роман выглянул из-за осоки. От костра к костру ходил часовой.
Они выждали, когда часовой отойдет подальше и выползли на берег. Хрупкий ледок звонко потрескивал под ногами. И Роман замирал при каждом таком звуке.
— Давай сюда! — шепнул Пантелей.
Метнулись в кусты. Часовой прошел мимо, постоял невдалеке, повернулся и опять стал удаляться. Стараясь ступать осторожно, Роман и Пантелей направились туда, где по их расчетам была кромка бора.
Они шли долго по хмурым сограм. Скорее не шли, а скользили, как тени, зорко озираясь по сторонам. Наконец, сосны расступились и открылась степь, безмолвная, стылая. Вдоль бора тянул ветер, донося запах полыни.
— Давай поснимаем гимнастерки и штаны. Скорее обсохнем, — предложил Пантелей.
Сняли. Пошли в исподнем. Но это их не согрело. Наоборот, озноб усилился. Он сковывал движения, проникал в грудь, в мозг.
Но вот Роман увидел стог. Можно забраться в сено и хоть немного отогреться. Свернули на кошанину. Она колола и в кровь царапала ноги.