Проводив поезд, Колчак вернулся в ставку. Не задерживаясь в приемной, он прошел в кабинет, спросив на ходу у Комелова:
— Есть что-нибудь?
Комелов взял со стола папку и направился к верховному.
— Телеграмма от Уинстона Черчилля.
Колчак прочитал телеграмму вслух:
— «Омск, Александру Колчаку, верховному правителю России. Секретно и лично. Успех, который увенчал чрезвычайные усилия армии вашего превосходительства, радует меня выше всяких слов. Несмотря на разделяющее нас расстояние, я глубоко сознаю, что это было достигнуто в столь тяжелых условиях только благодаря вашему непоколебимому мужеству и твердости»… Ваше поздравление несколько запоздало, мистер Черчилль. И вообще не лучше ли было бы, чтобы вместо поздравлений вы прислали одну-две дивизии солдат, причем не таких инвалидов, как гемпширцы полковника Уорда.
— Еще что?
— Сообщение Матковского о ликвидации партизанской армии Мефодьева.
— Превосходно! Еще?
— Доклад военного прокурора о деятельности полевых судов, сообщение контрразведки…
Колчак прервал Комелова, сурово резанув глубоко запавшими глазами:
— Отправить на фронт всех жандармов и милицию. Пусть хоть сейчас повоюют! И еще послать на фронт мой личный конвой!
— Слушаюсь, ваше превосходительство.
— Защита Омска мною поручена генералу Войцеховскому. Я хотел бы видеть его завтра в два часа дня. — Колчак подошел к карте и уперся в нее угрюмым взглядом. — Наша задача: остановить противника и перейти в контрнаступление. Решающая роль отводится Уфимской, Волжской и Степной группам, объединенным под командованием Каппеля. Это будет мощный кулак! В составе этих групп такие боеспособные части, как одиннадцатая и седьмая Уральские дивизии, тринадцатая Казанская, восьмая Камская, четвертая Уфимская стрелковая генерала Корнилова дивизии, вторая и третья кадровые бригады и первый Волжский армейский корпус. Я целиком одобряю план, предложенный генерал-лейтенантом Сахаровым.
…Перед Колчаком пронеслось воспоминание. Шесть дней назад он вызвал к себе Дитерихса и Сахарова. Они рассматривали эту же карту, и Дитерихс снова жаловался на численное превосходство красных.
Колчак вспылил. Он сказал Дитерихсу, этому голубоглазому монаху в генеральской форме, что все время его командования фронтом связано с исключительной неудачей.
— Вы заверяли меня, что чехословаки выступят, если я назначу вас командующим, — кричал Колчак. — А каков итог? Нет, я считаюсь только с фактами!
Дитерихс начал оправдываться, сваливать всю вину на Гайду. И тут Колчак забушевал. Он сломал несколько карандашей и разбил чернильницу.
— Я вижу лишь одно, что генерал Гайда все-таки во всем прав, — кипел Колчак. — Вы оклеветали его из зависти, оклеветали Пепеляева, что они совместно хотят учинить переворот, да… Переворот необходим! Так продолжать невозможно. Вы скажете, что решительное сражение дадите между Омском и Новониколаевском. Опять начинается та же история, что под Екатеринбургом, Тюменью, Петропавловском и Ишимом. Омск не мыслимо сдать!
Сахаров поддержал верховного. Больше того, он изложил в общих чертах свои мысли, которые во многом совпадали с планами самого верховного.
— Я приказываю защищать Омск до последней возможности! — горячо сказал Колчак.
Дитерихс заупрямился:
— Ваше превосходительство, защищать Омск равносильно полному поражению и потере всей нашей армии. Я этой задачи на себя взять не могу и не имею на то нравственного права, зная состояние армии, а, кроме того, после высказанного вами мнения, я прошу вас меня уволить и передать армию более достойному.
Тогда Колчак назначил командующим фронтом Сахарова. Эту кандидатуру он обдумал давно. Сахаров исполнителен, но у него нет необходимого военного таланта. А для проведения крупной и очень ответственной операции требовался энергичный, смелый генерал. Все эти дни Колчак думал о Каппеле и Войцеховском. Кому же из них поручить защиту Омска? И поручил обоим. Всеми частями Омского фронта командовал Войцеховский, а Каппель наносил удар на главном направлении…
— Сейчас пригласите ко мне Сахарова, — сказал Колчак. — И готовьтесь к отъезду, Михаил Михайлович. Завтра мы уезжаем. Но я разобью большевиков! Я… Я…
Комелов склонил голову и вышел.
Вечером следующего дня со станции Омск уходили на восток два поезда. Первым отправился состав под литером «Д». Он увозил золотой запас России. В двадцати восьми вагонах было золото, и в семи — платина и серебро.