За окном раздался легкий свист. Костя вздрогнул, почувствовав неладное. Выхватил наганы, прижался к стене. Свист повторился, и следом донесся со двора удаляющийся стук копыт. Видно, увели Рыжку.
— Дверь на крючок! — приказал Костя учителю.
Аристофан Матвеевич упал на колени и, втянув голову в плечи, с протяжным стоном пополз к двери. В это время снаружи хлопнул выстрел. Звякнуло стекло, и со стены посыпалась штукатурка. Учитель вскрикнул, обхватил голову руками.
— Лезь в подполье! — сурово пришикнул на него Костя.
— Под-по-лья нет!
— Ложись на пол, каналья!
Совсем рядом кто-то разливисто крикнул:
— Выходи, Воронов!
Костя узнал по голосу рябого объездчика Федора. Затем послышались другие голоса, нетерпеливые, злые. И, молнией осветив комнатку, грохнул залп.
— Выходи!
«Попался», — спокойно, почти с безразличием подумал Костя.
Домна не обманула его. В Покровском, действительно, не было милиции. Но уже второй месяц стерегла село самоохрана, созданная Качановым из объездчиков и крепких отчаянных мужиков. Действовала самоохрана тайно, о ней мало кто знал.
Еще на Борисовке Костю заметил лесничий Кошелев. Он выпивал у одного из приятелей, время от времени поглядывая на дорогу. Едва Костя проехал, Кошелев вскочил на коня и берегом озера кинулся собирать отряд…
— Воронов, последний раз предупреждаем!
Костя увидел мелькнувшую за окном мешковатую фигуру и выстрелил. В ответ раздался еще один залп. Пули градом осыпали стену.
Снаружи притихли: чего-то ожидали или советовались. Снова крикнул Федор:
— Золотарев, выходи!
«Решили бросить бомбу», — пронеслось в голове у Кости.
— Я… пойду… — заскулил возле двери учитель.
— Иди, контра проклятая!
— Не стреляйте, это я, Аристофан Матвеевич! — учитель щелкнул крючком и неуклюже пополз в сени.
А Костя сорвался с места, перемахнул через Аристофана Матвеевича и на крыльце дважды пальнул из наганов. Потом проворно нырнул под перила и, петляя, бросился в переулок. Беспорядочно захлопали выстрелы. Но Костя не слышал посвиста пуль. Он бежал, думая лишь о том, чтобы не споткнуться и как можно скорее добраться до бора.
У озера наперерез ему выскочил всадник. Костя увидел в руках у него винтовку и на бегу выстрелил. Под всадником упала и забилась лошадь.
Сзади слышались топот и крики. Только бы попасть в бор!
Костя перескочил чей-то забор на Гриве, пробежал по двору и смаху ткнулся в копну соломы. Все равно до бора теперь не успеть. Они на конях и наверняка опередят его. Будь что будет!
Несколькими взмахами сильных рук Костя разгреб солому, забрался в копну и стал ждать. Вот стукнули плахи забора и кто-то тяжело протопал мимо.
— Смотрите в пригонах! — запальчиво распорядился один из преследователей.
— Смотрим, Степан Перфильевич!
Лавочник. Ну тебе-то не дастся живым Костя Воронов. Уж если что, то одну пулю Поминову, другую себе. Так и поделимся.
Переговариваясь, долго ходили по двору и огороду люди. Побывали в избе. Наконец, Поминов сказал:
— В бор ушел, сукин сын! А ну-ка, копните штыком еще вон ту копешку!
У Кости напряглись все мускулы. Сейчас конец! Может, выскочить! Но врагов много. Не убежишь. Помирать хоть так, хоть иначе.
Кто-то засопел. Зашуршала солома. Прошел и ткнулся в землю штык. Еще и еще раз. И вдруг кольнуло в плечо — и Костя стиснул зубы. А потом резкой болью пронизало левую ногу. Только б не в живот и не в сердце! Косте надо жить. Он еще не отомстил белякам за отца.
— Нет тут никого.
— Ушел, сукин сын!
Шаги удалились и стихли. Тогда Костя зажал рукой рану в плече, из которой толчками била кровь. От подступившей вдруг слабости пересохли губы и Зашумело в ушах.
«Перевязаться бы сейчас», — подумал он.
Поздно ночью Костя вылез из копны и боком пополз к крыльцу. Он не знал, кто живет в этой избе, но кто бы ни жил, у Кости не было иного выхода. Его перевяжут и спрячут. Или… выдадут милиции. Как бы ни было, а он должен постучаться. Только бы доползти до двери!
Ответили скоро. Строгий женский голос сказал:
— Кто тут? Да нету у нас никого!
— Помогите! — еле слышно протянул Костя, впиваясь ногтями в крыльцо.
Дверь распахнулась, женщина всплеснула руками.
— Нюра! — позвала на помощь.
Аграфена и Нюрка втащили раненого в избу и положили на лавку. Зажгли лампу. Взглянула Нюрка на Костю и испуганно отшатнулась. Он весь был залит кровью. Она проступила на рубашке и штанах, то черными, то бледно-алыми пятнами.
— Это, мама, Воронов!