— У тебя конь не выдюжит.
— Будто не скакал я на нем. Малость тяжеловат, да успею.
— Рисковать мы не имеем права, — сурово произнес Петруха.
— Я поеду, — вышагнул из толпы бойцов киргиз Жюнуска. — Конь у меня — беркут. Спроси, кого хочешь. Всех обскачет! Говори, Петка!
— Что ж, поезжай ты. Скажи, что отряд идет из Сосновки. Пусть скрываются все наши. А мы скоро выбьем карателей из Покровского.
— Все понимаем! — киргиз бросился за конем, подобрав полы пестрого чапана.
Прошла минута — другая, и Жюнуска пулей пролетел по мосту.
Как ни скакал Жюнуска, а опоздал. Он оставил далеко позади себя атаманцев. Но Покровское еще с вечера было занято другим отрядом белых. Их провел по бору сын лавочника Владимир Поминов.
Джигит Жюнуска, да напрасно он горячил степного скакуна. В селе шла расправа. Хлопали винтовочные выстрелы. Короткими очередями били пулеметы, будто лавочник рвал материю.
Промчался Жюнуска по Борисовке, обстреляли его, и он повернул обратно. Ой, как плохо, совсем плохо было Жюнуске! Недобрую весть вез он Петке, и от этого болело сердце. Казалось, не восход рдел над Покровским, а кровью отсвечивало небо. Ай, как много льется крови мужицкой!
Не дорогами, где стояли дозоры повстанцев, а нехожеными местами и глухими тропами шли каратели к Покровскому. Поручик Лентовский решил внезапно обрушиться на село и покончить с красными. В Омске хотят полного умиротворения тыла. Этого не могли добиться милиция и отряд Клюева. Это сделает начальник контрразведки казачьей дивизии атамана Анненкова. Тыл будет спокоен, абсолютно спокоен, как чай в блюдце, которое стоит перед Лентовским.
Поручик улыбался. Он вспоминал недавний бой. Натиск отряда Мансурова был страшным. Через трупы дружинников каратели ворвались на улицы села. Как глупы эти мужики! Против вооруженного до зубов отряда они вышли с дробовыми ружьями и пиками. Десяток человек хотели сдержать почти полтысячи хорошо обученных солдат, которые к тому же дали клятву или умереть за брата атамана или победить.
Немного погодя бой разгорелся уже на степных окраинах. Мансурову удалось развеять повстанцев и взять село в прочное кольцо караулов. До утра ни один человек не сможет попасть в Покровское, а тем более выйти из него.
У поскотины горели костры. Атаманцы жгли солому, сено, жерди изгородей. Горький дым стлался по улицам. Вокруг было светло как днем. Багровые блики плясали на стенах и крышах. Люди холодели от ужаса. Нет, не отделаться теперь селу поркой. Будут пожары, расстрелы, будет такое горе, какого еще не знало Покровское.
Лентовский пил чай в доме лавочника. Напротив его за столом сидели Мансуров и Владимир Поминов. Степан Перфильевич и Агафья Марковна топтались рядом, ухаживая за гостями. Купчиха подкладывала в вазочку варенье, приговаривая:
— Батюшки, сыночек родимый вернулся! А мы тут так мучились, так мучились!..
Владимир морщился. Ему была неприятна назойливость матери. Никакого понятия, что в их доме — настоящие господа. Может, тот же Лентовский не меньше, чем князь, а мать лезет со своими вздохами.
— Да уж верно, что помучились. Не дай бог никому. Каждый прохвост норовил оплевать, разграбить до основания, — поддержал жену Степан Перфильевич.
— Любопытно, — Лентовский ложечкой помешивал в стакане.
— Вы наливочки откушайте, ваше благородие, — советовал ему лавочник. — Чем богаты, тем и рады. Вот господин поручик был у нас прошлой осенью.
— И я был в вашем прелестном селе, — снова заулыбался Лентовский. — И все мы были здесь. И нам так понравилось Покровское, что еще раз заглянули сюда. Кроме того, я намерен совершить небольшой вояж. По натуре своей я путешественник. Завтра покончим у вас с делами и выеду в Сосновку, в Сорокину, в Воскресенку. А поручик Мансуров попроведает Галчиху.
— Но в Сосновке партизаны, — возразил Степан Перфильевич.
— Были. В Покровском тоже были, а ведь больше нет. Верно, братья офицеры?
Мансуров и Владимир улыбчиво переглянулись. Сдвинули рюмки и выпили.
— Я редко пью спиртное, — глядя на них, продолжал Лентовский. — Для меня очень важно всегда иметь трезвую голову. Наша операция, господа, была детально продумана и подготовлена. Мы заслали партизанам разведчиков. Пошли тремя колоннами, чтобы захватить змеиное гнездо повстанцев. Мы опустим свой карающий меч на их головы. Кстати, как поживает ваш кузнец? По-прежнему ли он кует пики?
— Он теперь главарь на селе. Председатель ревкома, — зло сказал Степан Перфильевич.
— Выражайтесь точнее: был. Что ж, оказывается, такого сорта людям мало раздробить руки, им нужно раздробить головы. Только тогда они совершенно безвредны. — Лентовский достал из золотого портсигара папиросу и в раздумье стукнул ее мундштуком по столу. — Вы сказали, что вас грабили. Кого именно? Что взяли?