— Перед вами сидят отцы и матери наших красных героев. Их дети отличились в боях за Покровское, Сосновку и Сорокину. Слава вам, дорогие родители! Вот она Капитолина Делянкина. Знай, Капитолина, что твой сын Николай один спас революционный штаб!
Капитолина всплеснула руками и разревелась.
— Перед вами тетка Домна и дядька Макар. Эх, и молодцы ж у вас сыновья! Роман первым ворвался со своим взводом в Сорокину, изничтожил пулемет белых, а потом у Кукуя зашел в тыл к атаманцам и растрепал их в клочья. Хорошо, как герой, дрался и Яков Завгородний. В боях заслужили похвалу братья Гаврины. Смотрите, люди, вот их отец!
— И последняя — Аграфена Михеева. Дурак у тебя мужик, блюдолиз атаманский, да не о нем речь теперь. О дочке твоей Нюре сказать хочу, — голос у Мефодьева сорвался. — Золотое у нее сердце. Нам бы вырвать Нюру из рук вражеских, мы б ей в пояс поклонились. Я бы первый встал на колени, — глаза у Ефима затуманились, он готов был расплакаться. И он сел. Потом снова встал, высокий, плечистый.
— Некого нам посадить на это место за стол от Константина Воронова. Мать у него померла, отца живьем сожгли атаманцы. Но мы всем селом будем гордиться Костей!
Гаврила отбросил голову назад, окинул взглядом толпу, крикнул:
— Товарищи! Я за всех вас, жителей Покровского, благодарю отцов и матерей героев. Спасибо вам, славные родители! — и низко склонился.
— Спасибо вам и от армии! — сказал Петруха.
Собрание закончилось, но Горбань попросил не расходиться. Должен состояться революционный суд над Антоном Бондарем. За арестованным послали в каталажку конвоиров. Еще утром Антона привезли в Покровское и здесь допрашивали.
Хмурясь, председатель суда Ливкин разложил перед собой какие-то бумажки. Площадь заахала, загорланила. И опять в многотысячной толпе перекличка голосов:
— Бондариха-то тут?
— Вот Никита радуется, что Антона судят!
— Никиту бы самого следовало засудить.
— Гляди-ко, ведут!
— Антона ведут!
— Сукин он сын, Антон!
Горбатясь и глядя себе под ноги, прошел Антон по живому коридору и замер перед столом. Лицо у него было серым, как песок. Колени дрожали.
Ливкин рассказал, как было дело. Спросил подсудимого, почему тот решился на преступление.
— Я дал присягу на верность брату атаману, — ответил Антон, не поднимая головы.
— Ты хотел бросить бомбу в штаб. И бросил бы ее, если бы не боец Николай Делянкин? Так?
— Так.
В передних рядах возмущенно ахнули. И ропот палом побежал все дальше, разливаясь по площади.
— Что он говорит, гад!
— Убить его мало!
Ливкин спросил у Антона:
— Признаешь ли ты свою вину перед народом?
— Я никого не убил в Покровском и в Сосновке.
— А в других селах?
Антон молчал, не шевелясь. У него прыгал подбородок. Тогда Ливкин стал допрашивать свидетелей Делянкина, Антипова, Горбаня, Волошенко. Говорили с гневом. Требовали раздавить Антона, как гадину.
— Во имя памяти погибших в бою суд должен решить дело по справедливости, — хрипло сказал Петруха, острым глазом впиваясь в Антона.
— А как вы? — обратился Ливкин к родителям погибших. Взметнулась буря:
— Убить!
— Расстрелять!
— Не давать пощады злодею!
Суд голосовал. И Ливкин громко и сурово зачитал приговор:
— «Именем Российской Советской Республики, именем рабочих и крестьян, именем отцов и матерей погибших военно-революционный суд Крестьянской Повстанческой армии приговорил: Бондаря Антона Никитича, 25 лет, из села Покровского за участие в расправах над мирными жителями, за попытку бросить бомбу в штаб армии — к смертной казни. Приговор приводится в исполнение немедленно».
Антон, как подкошенный, упал на колени, забился в цепких руках конвоиров.
— Кончать его! — крикнул Мефодьев. Злость судорогой пробежала по его губам.
Один из партизан скинул с плеча винтовку, торопливо задергал затвор.
— Обожди! — резко взмахнул рукой Волошенко. — Пикарей сюда!
К столам протиснулись бойцы с пиками. Они окружили обезумевшего Антона. И над площадью пронесся его крик, полный боли и ужаса. И скорченное Антоново тело поднялось на пиках и повисло, чтобы все его видели.
Если не считать роты, которая оставалась при Лентовском и в боях по существу не участвовала, из двух крупных карательных отрядов на станцию вернулись немногие атаманцы. Большинство их погибло под Сосновкой, Покровским и на еланях. А из отряда капитана Артюшева не пришло ни одного человека. Сорокина была взята в плотное кольцо партизан.
С докладом об этой операции к атаману Анненкову выезжал сам Лентовский. Затем вызвали в штаб дивизии поручика Мансурова и других офицеров.