Что «тогда» — Гриша недослышал. Степан круто повернулся от него и скрылся за углом. «Ну и характерец», — произнес Гриша и поймал себя на том, что точь-в-точь повторил слова председателя колхоза.
Придя в контору, Гриша рассказал Федору Козлову о встрече со Степаном.
— Говоришь, просился на работу? — переспросил председатель, ослабляя на шее галстук. — Это хорошо. Неплохой он человек, брат Гришка. Такие за землю крепко держатся, хотя, порой, и отрываются от кормилицы.
— Так, может, дать наряд? — неуверенно спросил он.
— Нет, нет, — поспешно ответил председатель. — Обождем.
— Чего же ждать? Вы же сами говорите, что человек он хороший, — удивленно вскинул Половинкин голубые глаза на Козлова.
Председатель улыбнулся:
— Правильно сказал тебе Дрынов, что многое тебе еще надо понять.
Гриша подвернул русую прядь волос под шапку и ничего не ответил.
…Прошла неделя. Степан тосковал пуще прежнего. Даже дважды не пришел обедать. Хотя жена его ни в чем и не упрекала, но по косым взглядам он понимал, что у нее на душе. Она мало находилась дома. Придет, сготовит обед, накормит детей и опять в поле. Словно стыдилась подольше оставаться наедине с ним… А ветерок с полей все нес и нес знакомую осеннюю гарь, еще сильней тревожил душу. Степан смотрел на свои ставшие почти белыми руки и невесело усмехался. Приходили на ум потерянные не за нюх табаку трудодни, косые взгляды сельчан… «Да что я подлец какой, чтобы так меня тиранить? — кипятился он. — А, была не была! Все пойду выложу».
…Когда Степан переступил порог правления, у него был такой вид, что нельзя было не заметить происшедшей в нем перемены. Не говоря ни слова, он прошел к столу, закинул руку за спину и смело посмотрел в лицо Козлова.
— А, здравствуй, Степан Ферапонтович, — улыбнулся председатель. — Присаживайся. По правде сказать, я тебя ждал.
При этих словах всю решительность Степана как вода смыла. Да и зачем кипятиться, когда он сразу понял, что срок его отсидки на куче картофельной ботвы в собственном огороде отныне кончился.
НЕЗАБУДКИ
Нас только что распустили на летние каникулы. Придя из школы, я едва успел бросить сумку с книгами на лавку, как дверь в избу отворилась и порог переступила незнакомая женщина.
— Здравствуйте, — сказала она матери, возившейся у печки с чугунами.
Мать испуганно посмотрела на меня, так как в то время к нам частенько наведывались учителя. Дело в том, что занимался я небрежно и всерьез намеревался сбежать к отцу на фронт.
— Опять… — прошептала мать, медленно подходя ко мне с ухватом в руках.
— Оставьте, пожалуйста, мальчика, — остановила ее женщина. — Я к вам по делу… Не пустите ли вы на квартиру?
У нас в то время пустовала горница, и они быстро договорились.
— Но я не одна, — как-то виновато добавила незнакомка. — С дочкой я…
— Ах, какая разница, — махнула рукой мать. — Мой так же где-то скитается, — и она поднесла передник к глазам.
— Вот и хорошо, — обрадованно произнесла женщина и обратилась ко мне: — Мальчик, будь добр, помоги мне занести чемодан.
Мы вышли на крыльцо. Невдалеке на большом желтом чемодане сидела девочка в голубеньком ситцевом платьице и с длинными черными косами, брошенными на спину.
— Вы здесь живете, да? — вскинула она на меня любопытные голубые глаза.
— Да, — буркнул я, вовсе не желая вступать в длинный разговор.
— И цветов у вас вокруг много? — любопытствовала девочка, подойдя ко мне.
— Сколько угодно.
— Каких?
— Всяких, — ответил я недружелюбно.
— И незабудки есть?
Надо признаться, что в то время я мало интересовался цветами и не сразу сообразил, о каких незабудках меня спрашивает эта смешная девчонка. Потом вспомнил об одной маленькой травке с голубыми лепестками и чуть не расхохотался:
— Да их у нас целый Мокрый луг.
— Вот хорошо-то, — обрадовалась девочка. — И вы мне покажете? Да?
— Сведу, — пообещал я ей.
— Вот хорошо-то, — еще больше обрадовалась она и как-то просто сообщила:
— Меня зовут Машей. Мы с мамой эвакуировались из Ленинграда.
Так Маша с мамой, эвакуированные из героического Ленинграда, стали жить под одной крышей со мной.
Вокруг нашей деревни, на лугах, в густом разнотравье, действительно было много цветов: пахучие ромашки, бело-розовые мягкие кошачьи лапки, лиловые колокольчики, на которые смотришь и ждешь, что они вот-вот нежно зазвенят; одуванчики-недотроги и незабудки, незабудки… Маша собирала только их. Букеты незабудок торчали на подоконниках нашего дома из консервных банок, из бутылок и даже из чайных стаканов.