— Ну, а ты, дед, веришь, что нет никого на свете сильнее темных сил, — заикнулся кто-то из нас, но не закончил вопроса.
Возница ловко смахнул рукавицей снег с южной стороны камня и хитровато подмигнул нам:
— Вникайте.
На валуне ровными буквами было высечено:
«Участок отвоеван у леса и болота комсомольско-молодежной бригадой МТС и колхоза».
БЕЗ СОЖАЛЕНИЯ
Чулки всегда рвутся тогда, когда им не следовало бы рваться. Носишь, надеешься, а они возьмут да и спустят петлю в самый неподходящий момент. Вот и на моих паутинках, когда я собиралась в субботу вечером в клуб, неожиданно появилась белая полоска, словно бы по ноге от колена и до пятки провели тонким кусочком мела. Сначала я ужасно растерялась, так как запасных чулок у меня не было, а потом решила бежать в ближайший галантерейный магазин.
Магазин закрывался в восемь. В моем распоряжении оставалось ровно двадцать минут. Неудивительно, что я очень спешила, а поэтому то и дело сталкивалась с встречными прохожими. Должно быть, у меня был такой озабоченный и расстроенный вид, что мне никто не пытался даже сделать замечание. И только один высокий старик с палкой в руке, когда я уперлась головой в его грудь, заметил недовольно: «Ошалела девчонка». А другой, шедший рядом, успокоил его: «Весна, Митрич, весна».
А весна, действительно, в этом году была хороша: упряма, настойчива. В марте уже так припекало солнце, что снег убывал прямо на виду. Но к вечеру все-таки подмораживало. Застывали лужи около тротуаров, а у стен домов, где капало с крыш, появились блестящие кружочки, похожие на большие серебряные монетки.
На одном из таких кружочков я поскользнулась и упала. Вгорячах попыталась сразу же встать, но не смогла: почувствовала острую боль в колене. Вот тут-то и подошел ко мне он, помог подняться и, держа меня под руку, участливо спросил:
— Очень больно?
— Нет, — ответила я, хотя мне было и больно, и смешно. Бывает же такая смешная боль.
— Идти можете? Скорую помощь не нужно?
— Могу, не нужно, — ответила я, взглянув на него.
Он был в сером пальто с таким же серым широким ремнем, на голове серая кепка с коричневыми веснушками, высокий и, кажется, симпатичный.
— Одни вы идти, вероятно, не в состоянии, — сказал мне молодой человек. — Я вас провожу. В вашем положении отказываться бессмысленно. Итак, идемте.
Он не отпускал мою руку. Я опять взглянула на него, и мы пошли.
— В которой стороне вы живете? — спросил он.
— Я иду в магазин, — ответила я.
— Если купить чулки, то уже поздно. Только что закрылись все промтоварные.
— Откуда вы знаете? — удивилась я.
— Так ведь чулок-то вы порвали, — улыбнулся провожатый.
— А-а, — вырвалось почему-то у меня.
— Не смущайтесь. Никому ваш чулок не виден. На улице темнеет.
Я не заметила, как мы повернули обратно и пошли по самой оживленной улице города. Забыла, о чем мы тогда говорили, но помню, что он спросил, как меня звать.
— А вас? — спросила я.
— Э, нет, вопросом на вопрос не отвечают, — засмеялся он, показывая ровные белые зубы.
— Хорошо, пусть буду я Таней.
— Отличное имя. А мое — Павел. В детстве звали Пашкой.
В это время мы проходили как раз мимо кинотеатра. Какой-то юркий мальчишка в узких брючках подскочил к нам и заговорщически прошептал:
— Есть два билета. На очередной.
В это время по улице уже проходили последние редкие прохожие. К остановке подошел мой автобус, и я поспешила к нему.
— Таня, — вдруг удержал меня Павел, — как же так… Мы должны еще встретиться. Хотите, завтра? Не можете. В понедельник тоже? Тогда опять в субботу. В восемь вечера. На том месте, где вы упали, рядом с телефоном-автоматом… Буду очень ждать…
Автобус тронулся. А Павел еще долго стоял на тротуаре и смотрел в нашу сторону. Я это хорошо видела.
Так мы и познакомились.
Я ехала домой и почему-то повторяла любимую поговорку тети Шуры, у которой жила: «Человек не знает, где найдет, а где потеряет».
Не знала и я, нашла ли сегодня что-нибудь.
В следующую субботу я не сказала ни тете Шуре, ни Ляльке, что иду на свидание. Мне не хотелось, чтобы об этом знал кто-то посторонний. Ведь это будет первое свидание в моей жизни.
Лялька — соседка тети Шуры. Мы с ней ровесницы. Вместе прошлым летом окончили среднюю школу. Она жила со своими родителями. У меня же, кроме тети Шуры, не было никого. Я тогда поступила на завод учиться на токаря, а Лялька устроилась на какие-то курсы и теперь работала в промтоварном магазине. Хотя нас и считали подругами, но я с Лялькой разговаривала не обо всем. О заводе она и слышать не хотела, а мне были неприятны ее рассказы о нейлоновых сорочках, шикарных платьях и сверхмодных прическах. И не потому, что я не люблю красивую одежду. Просто у нас в цехе, пожалуй, никто не вел разговор на эти темы.