— Я… девушка, — прошептала она, — и девственница.
— Это прекрасно!.. — воскликнул Август, чувствуя влажность уже около ее входа.
— Я не могу… — она гладила его яички, возбуждая Августа все больше и больше. — Какой ты прекрасный… внизу. Как это сладко…
Август хотел, чтобы им было сладко обоим. И есть только один глагол для обоюдной сладости. Щадя нервы и глаза читателя, не буду называть его, пока.
— А как же безумная любовь?.. — отвлекал он, тем временем все ближе подводил свой таран к наружним губкам и уже касался их. Собираясь ворваться туда, неожиданно и резко, до самого конца. Конца!
Она словно почувствовала и стала извиваться, удерживая его внизу.
— Я люблю тебя безумно и сделаю все, что ты прикажешь или пожелаешь… Все!.. Но только не туда…
— Но почему? — уже не соображая и ничего не понимая, воскликнул Август. Она изнывала от любви и неги — под ним.
— Я зашита. Там…
— Что-что?
— Меня зашили, я не могу.
— Но я хочу тебя — сейчас! — не понимая, о чем она говорит, настаивал Август. И никто не осмелился б отказать (да никто и не делал этого) напору его желаний.
— Я все сделаю для тебя, мой любимый, каким только способом ты захочешь. Только не туда… — Она сжимала его член и плечи двумя руками одновременно. Август в это время зажимал, фиксируя половинки ее бедер, переходящих в попу, чтобы она не смогла увернуться и он мог врезаться в ее ущелье. И насадить на него. На свой меч, клинок, рапиру, острие. Он знал, куда ему нужно прорваться и как!
— О как ты хочешь меня, Господи! Как это прекрасно, как я рада, — волновалась Бэла, чувствуя его мощь. — Но мы же взрослые люди, есть так много способов. Разных… Я исполню любой твой каприз… Любой!..
Август прижал ее плечами, сжал ее половинки, развел торсом бедра и, рванувшись вперед, почувствовал, как головка вошла уже внутрь и влажные губки обхватили ее.
— Нет, мой любимый, нет!.. Пожалей меня, пощади… — Бэла с новыми силами, а не обреченностью, завертелась под ним, выворачиваясь. Август ненавидел и зверел, когда ему говорили «нет». И этого никогда не происходило. Август попробовал еще раз: он скользнул по шелку кожи внутри ее бедер, ткнулся в отверстие, слегка припорошенное нежными волосками, и вдруг почувствовал, что сейчас все взорвется к чертовой, девственной матери, оросив ее пах, губки и бедра океаном спермы.
Как почувствовав миг, переломный и сокрушающий все на своем пути, она рванулась, скользнула быстро вниз и жадно схватила губами его пульсирующую головку, проглотив за нею и весь член.
Сдавленный вопль разочарования и экстаза вырвался из Августа одновременно с лавиной несущейся толчками спермы — в ее рот.
Бэла едва не захлебнулась и не задохнулась от мощно стреляющего оружия, упирающегося в ее верхние дыхательные пути.
Август был раздражен. Он сам не знал чем, — всем! Хотя для первой осады он и проник глубоко. Но не на ту глубину, на которую хотелось, и не в тот тоннель. Собираясь, он думал провести ночь в ласках и нежностях с Бэлой. Теперь… Ему было отчего-то неприятно, через минуту он уже быстро одевался, не оборачиваясь.
— Куда же вы, мой любимый?
— Домой.
— Не уходите, я сделаю все, как вы желаете. Я, правда, немножко пьяна.
Но даже несмотря на опьяненное состояние владелицы, цитадель осталась до конца не сломленной.
Август тихо прикрыл дверь за собой и быстро спустился по лестнице. Была полночь; он шел на автобусную остановку, даже не зная, ходят ли автобусы. Он никогда на них не ездил. Да еще в такой глухомани.
Едва он пересек непонятный пустырь между домами, как услышал:
— Эй, ты!!.
Он обернулся, не представляя, кто в столь поздний час может интересоваться его незаметной личностью.
— Дэньги есть? — спросил голос с сильным акцентом.
— На автобус и на газированную воду, — Август всегда говорил правду.
В двух шагах от него, пошатываясь, стоял рослый кавказец.
— Какой вода, дурак, что ли! Давай дэньги! Дэньги давай.
Августа никто никогда в этом городе даже про себя не осмелился бы оскорбить. Не то что высказать вслух подобное.
— Пошел бы ты на… козел, — пожелал Август и повернулся, чтобы продолжить свой путь. В следующую секунду он услышал щелчок автоматического ножа, когда-то мечту его юности. Щелчок этот он хорошо знал.
— Я тебя зарэжу! — воскликнул акцентный кавказец.
Нельзя сказать, чтобы Августа особо взволновал нож — с его волейбольной реакцией. Однако нацмен был нажравшийся, следовательно, траектория его движений была непредсказуема. Спиной к ножу стоять было несерьезно. «Горло бредит бритвою», но спина не ножом. Он резко повернулся и, к своему удивлению, увидел, что пьяный кавказец взмахнул ножом в его направлении. Август отскочил, но пьяный сделал выпад снова. Август не думал, что он так серьезно нажрался. Еще через минуту это напоминало бой быка с тореадором. Только в опровержение всех законов эволюции — бык пытался вонзить «пику» в тореадора. При очередном выпаде быка Август вдруг почувствовал острую боль в мизинце и взглянув, увидел кровь, капающую с пальца.