Через пятнадцать дней пребывания в Пятигорске у Августа начались серьезные проблемы со здоровьем. Разреженный воздух Пятигорья действовал крайне отрицательно на его легкие. Он стал задыхаться. Хуже всего становилось к вечеру. Как рыбка, выброшенная на лед, он пытался перехватить ртом воздух и вдохнуть его вглубь своих легких. Но сделать этого не удавалось. Сердце учащалось в своем биении из-за нехватки кислорода, а маленький ротик тщетно пытался заглотнуть, задыхаясь, спасительный воздух.
Последовали осмотры детсадовским врачом, поликлиническим и больничным — все трое разводили руками и повторяли одно загадочное слово: климат.
Вера всячески старалась окружить его лаской, вниманием и нежностью и отвлечь, чтобы он не думал, не боялся, а — дышал. Все вечерние часы теперь она проводила с ним на лавочке, вдали от суеты остальных детей. И все воспитательницы были с этим согласны: что она следит по вечерам и уделяет внимание только одному ребенку.
Она стала сажать его на колени. Август сидел на ее изящных коленях и пытался вздохнуть. После четырех попыток на пятую ему удавалось это сделать. Он боялся, что не сможет вздохнуть и — задохнется. Это был первый страх в жизни Августа. Он судорожно начинал хватать губами воздух. Тогда Вера впервые и посадила его к себе на стройные колени, прижала голову к плечу и зашептала на ушко успокаивающие слова. А он вздрагивал, безуспешно пытаясь схватить трудновдыхаемый воздух, ему было стыдно, что с ним такое происходит, он мальчик, а она взрослая девушка и это видит. А приятно было сидеть у нее на коленях и чувствовать, как она слегка двигает ими, как она, сжимая ладонями одно плечо, прижимает его другое к своей высокой груди. И робеть и млеть от шепчущего рта, касающихся уха губ и близости лица. Ощущать ее кожу голыми ногами через тонкий летний сарафан. Вера убаюкивала и качала его на коленях. Иногда он сидел так подолгу, не зная, сколько прошло времени, и она никуда не отпускала его.
Несмотря на все ее старания, дыхание его сильно ухудшалось к полуночи. Дали телеграмму маме. Пошли междугородные звонки. Заведующая хотела отправить его назад. Он страшно боялся, что его разлучат с Верой, и готов был скрывать свой недуг, страдать, задыхаться, лишь бы проводить эти болезненно-сладкие вечера с ней. Только с ней. Он никому никогда не жаловался, и когда задыхался днем, то прятался в угол, чтобы никто не видел. Ради Веры он готов был — не дышать.
Но дома его не с кем было оставить, родители работали допоздна, и решено было подождать и понаблюдать, что же это за порок. Последнюю новость ему сообщила Вера, прижав к своей груди. Платье было с глубоким декольте. Он уткнулся носом в ее обнаженную ключицу и замер, успокоившись, что их волшебные вечера будут продолжаться. Губами он невольно касался ее кожи. Ей было приятно это прикосновение. Неожиданно он уснул. Вера просидела весь вечер не двигаясь, боясь потревожить его, счастливая, что хоть во сне, инстинктивно он дышал ровнее. Но каждый раз, когда он вздрагивал, вздрагивала, а потом замирала и она, переживая за мальчика на ее коленях. Она знала и чувствовала, что без него ей будет очень трудно и одиноко.
Приступы продолжались почти каждый день. Как выдерживала его на своих коленях каждый вечер Вера — секрет женщины.
В один из таких вечеров, нарушив распорядок, она оставила его сидеть с собой после отбоя. Время близилось к десяти. Все уже спали. А ей все не хотелось вести своего мальчика в казенную комнату-спальню. Наверху в спортивном зале вдруг что-то зазвенело и упало. Они сидели внизу, Вера обнимала его плечи и гладила голову, успокаивая, чтобы он мог дышать. На лестнице раздались возбужденные голоса, зажегся свет. Неожиданно появилась качающаяся подруга Веры Надя, за нею шли два парня, один радист, другой его приятель.
— Ты все со своим, — странным голосом произнесла Надя. — Там маты, они хотят, чтобы я легла на них. На маты…
Парни, подхватив ее, потащили, шатаясь, назад, наверх.
Августик не мог понять, зачем девушке нужно ложиться на маты. Как потом, в восемь лет, он никак не мог понять впервые услышанного глагола «е…». Видение подруги было странным и загадочным. Но оно неожиданно взволновало Веру. Она выпустила из своих объятий Августа и быстро пошла наверх.
Послышались возгласы, крики, кто-то на чем-то настаивал. Голос Веры… Августик, смущенный, догадался, что ему нужно уйти отсюда и пойти лечь в кровать.
Уже гораздо позднее, засыпая, он почувствовал прижимающуюся щеку Веры, с каплей влаги, скользнувшей по его лицу, сомкнувшиеся устало ресницы и странное слово, которое она сказала: «Звери…»