Но и разновидности, явившиеся следствием подбора, в свою очередь, основаны на экфориях, однако, более скорых, обусловленных повторявшимися в определенном направлении конъюгациями. Плате и другие все же нашли, чго такого рода высшего порядка разновидности, основательно приспособившиеся, все более и более укрепляются и становятся устойчивее. Отсюда вытекает отсутствие противоречия между основными фактами, так как все находят себе объяснение в сочетаниях наследственной мнемической энграфии с естественным подбором.
Сверх вышеуказанного, все более и более подтверждается, на основании новейших исследований, что отнюдь не имело места равномерное и последовательное видоизменение живых существ, как полагал Дарвлн, но что на самом деле сравнительно быстрее видоизменения чередовались с периодами большего или меньшего застоя, и применительно не только к общему состоянию, но и к отдельным формам. Можно в настоящее время даже утверждать, что живущие виды выделяют и такие, которые совершенно неподвижны, не подвергаясь никаким дальнейшим видоизменениям, но обнаруживая скорее тенденцию к вымиранию, в то время как другие в значительной степени изменчивы. Перемещение в новую обстановку (например, на новый материк) обусловливает сравнительно быстрое изменение вида. Энграфия, таким образом, тем скорее изменяет живые существа, чем быстрее она сама подвергается изменению. При переселенли же какого-нибудь вида на другой материк изменяется не только энграфия, но и факторы естественного подбора (Вагнер). Вместе с тем становится все более и более ясным, что мировая фауна и флора в их настоящем не склонны к образованию все новых и новых форм, ибо фауна и флора третичной эпохл отличались большим богатством. Кроме того, мы можем установить, что в настоящее время царство животных и растений в большей степени подвержено вымиранию, чем обогащению новыми видами.
Нам, конечно, еще неизвестно, каким образом возникла жизнь, — во всяком случае, в форме, бесконечно более малой и более простой, чем клетка. Но она бесспорно нарождалась не в одном месте и не из одного индивидуума, а в различных местах и через посредство многих индивидуумов. Поэтому родословное дерево ее должно быть полифилетично и не может быть монофилетично. Но относительное единообразие единичных существ с достаточной ясностью указывает на то, что во многих местах жизнь при одинаковых условиях зародилась и совершенно единообразно. Этим и объясняется кажущаяся вероятность монофилетического происхождения.
Если мы пожелаем из истории происхождения челозечества выделить факты, наиболее существенные при разрешении интересующего нас вопроса, то остановимся на следующих:
1. Учение о происхождении видов непоколебимо.
2. На первый взгляд выдвигается кажущееся разнообразие в факторах эволюции: естественный подбор, мутации, климатические, физические, химические и прочие условия. Но, как мы в этом уже убедились, все они могут быть сведены к основному положению энграфии и уравновешению естественным подбором. Мы, конечно, не осведомлены еще относительно самой природы энграфии внешних раздражений применительно к живой субстанции. Если удастся когда-нибудь определить законы жизни через посредство законов так называемой мертвой природы, мы очутимся лицом к лицу с единой огромной монистически метафизической загадкой, состоящей в стремлении мировой энергии к бесконечному дифференцированию в частичных ее проявлениях и к образованию все новых, более сложных форм, так называемых магазинов энергии. Нам остается только считаться с тем, что органические виды под влиянием энграфии и естественного подбора в состоянии существенно изменяться в ту или иную форму, — лучшую или худшую, — причем улучшение обусловливается благоприятными влияниями и конъюнкциями, ухудшение же — дурным подбором и неблагоприятными энграфиями; иногда же виды вырождаются благодаря бластофтории. Сочетание из дурного подбора и бластофторических влияний представляет собою наибольшую и близкую опасность, зловеще угрожающую человечеству, и противовесом ей может явиться лишь осмысленная половая жизнь.
3. Родство видов по их происхождению распространяется в такой же мере и на духовные (психические) их особенности, как на остальные, причем первые определяют собою внутреннюю сторону мозговой жизни, мозг же в числе прочих органов следует законам природы.
4. В зависимости от вышеприведенных положений история происхождения и естественный подбор имеют столь же важное значение для полового вопроса, как и правильно усвоенная наследственность, ибо зародыши, явившиеся следствием совершения полового акта, служа интересам размножения, представляют из себя носителей грядущих поколений и судеб их и одновременно заключают в себе потенции или энергии минувших поколений. Однако, возможно влияние на них в хорошую или дурную сторону культурного человечества, в зависимости от воздействия его или же невмешательства. Но, в связи с разнообразными предрассудками, в наших школах почти или совершенно замалчиваются новейшие исследования о происхождении животных и, между прочим, и человека, вследствие чего человечество в массе своей остается в абсолютном неведении, не приучаясь к естественно-научному мышлению. Неудивительно поэтому, что многие вещи, совершенно простые и определенные в представлении естествоиспытателя или врача, кажутся массе совершенно чуждыми. Поэтому я и считаю необходимым несколько подробнее остановиться на следующем пункте.
Так называемые исторические времена, под которыми мы разумеем период от истории древнего Египта и ассириян до наших времен, кажущиеся нам чрезвычайно долгими, являют собою с точки зрения естественно-исторической весьма кратковременный промежуток. Поэтому следует признать весьма близкую с нами родственность вышеприведенных древних народов с точки зрения естественно-научной, разумеется, в той степени, в какой они были близки к нашей современной европейской расе. Отделяющие нас от них всего 150 поколений и даже пара сотен поколений, отделяющая их от прямых предков, которые, в свою очередь, были прямыми предками и наших прародителей (живших одновременно с древними ассириянами и пр.), — такие поколения считаются еще относительно молодыми, с точки зрения этнологической истории человечества (и, пожалуй, относительно современными). Если мы одновременно примем во внимание, особенно со дня открытия Америки, обнаруженные нами, европейцами, живущие и по настоящее время дикие племена Америки, Азии, Африки и Австралии, то убедимся в том, что в большинстве случаев они значительно разнятся от нас и наших предков и, во всяком случае, больше, чем мы от предков, живших около 4000 лет тому назад, и даже от ассириян. Наблюдались среди них расы, как пигмеи Стэнли (Акка), ведды, а также австралийцы и негры, которые настолько глубоко отличаются строением тела от наших европейских рас и видов, что их можно считать лишь в отдаленном с нами родстве.