[65]
IV
Но здесь встает решающийвопрос: возникаетли дух только благодаря аскезе, вытеснению, сублимации, илиблагодаря им он лишь получает энергию?По моему убеждению, этой отрицательной деятельностью, этим «нет» действительности обусловливается отнюдь не бытиедуха, а только как бы его снабжение энергиейи тем самым его способность к манифестации. Сам дух, как мы говорили, в конечном счете есть атрибут самого сущего, проявляющегося в человеке в сосредоточенном единстве «собравшейся» в себе личности. Однако —дух как таковой в своей «чистой» форме изначально не имеет никакой «власти»,«силы», «деятельности». Чтобывообще получить какую-нибудьхоть малейшую степень деятельности, должна присовокупитьсята аскеза,то вытеснение влечения и одновременно та сублимация, о которых мы говорили.
Отсюда мы видим две возможностипонимания духа, которые играют фундаментальную роль в истории идеи человека. Перваяиз этих теорий, развитая греками, приписывает самомудуху не только силу и деятельность, но и высшую степень власти и силы — мы называем ее «классической» теориейчеловека. Она входит в общее миросозерцание, согласно которому изначально существующее и неизменяемоепроцессом исторического становления бытия «мира» (Космос) устроено так, что высшиеформы бытия от божества до materia bruta *суть всякий раз более сильные, мощные,то есть причиняющиевиды бытия. Высшей точкой такого мира оказывается тогда духовный ивсемогущий Бог, то есть Бог, который именно благодарясвоему духу также и всемогущ. Второе, противоположное воззрение, которое мы будем называть. «отрицательной теорией» человека, представляет обратное мнение, что сам дух — поскольку вообще допускается это понятие — как минимум вся «культуросозидающая» деятельность человека, то есть и все моральные, логические, эстетически созерцающие и художественно формирующие акты только и возникаютисключительно благодаряэтому «нет».
Я отвергаю обетеории. Я утверждаю, что, хотя благодаря этому отрицательному акту и происходит насы-
[66]
щение энергией изначально бессильного духа, состоящего лишь агруппе чистых «интенций», Но дух «возникает» прежде всего не благодаря этому.
Я назову несколько очень различных, конечно, между собой примеровотрицательной теории человека: учение Будды о спасении, учение Шопенгауэра о «самоотрицании воли к жизни», примечательную книгу Альсберга «Загадка человека», наконец, позднееучение 3. Фрейда, особенно в книге «По ту сторону принципа удовольствия». Не имея возможности подробно рассмотреть эти учения, я могу посвятить им лишь несколько слов. Для Буддысмысл человеческого существования завершается его угасаниемв качестве субъекта желаний, соответственно, достижением только созерцаемого сущностного мира, т. е. ничто, или нирваны. Позитивнойидеи духа у Будды нет, ни в человеке, ни в мировой основе. Он глубоко познал только каузальный порядок, в котором с применением техники дереализации посредством внутреннего упразднения желаний и всего того, что он называет «жаждой», одноза другимвыпадают чувственные качества, образы, отношения, пространственные и временные характеристики бытия. Шопенгауэрусматривает сущностное различие животного и человека исключительно в том, что животное неспособно проделать это «искупительное» отрицание воли к жизни, доступное человеку в лице его высших образцов — для Шопенгауэра, как и его учителя Бутервека 22 ,это отрицание есть источниквсех «высших форм» сознания и знания в метафизике, искусстве, этосе сострадания и т. д. Альсберг 23 , ученик Шопенгауэра, совершенно прав в том, что никакой морфологический, физиологический или эмпирически-психологический признак не может оправдать общего убеждения культурного мира в сущностномразличии человека и животного. Учение Шопенгауэра он расширил, превратив в тезис о том, что «принцип человечности» состоит исключительно в умении человека выключатьсвои органыиз борьбы за сохранение жизни индивида или рода в пользу изготовления орудий, языка, образования понятий,причем последнее он сводит к выключению органов чувств и их функций и к принципу наибольшей «экономии» чувственных содержаний Э. Маха. Альсберг намеренно отказывается определятьчеловека через дух и разум. Разум, который он — ложно, как и его учитель Шопенгауэр,— понимает только как дискурсивное мышление, в особенности как образование понятий, явля-
[67]
ется для него следствием,а не истокомязыка; сам язык он рассматривает как «нематериальное орудие» для выключения работы органов чувств. Основание для возникновения этого «принципа человечности» или тенденции жизни выключать свои органы и заменять функции живых органов «орудиями» и «знаками»,— а тем самым и основание для нарастающей «церебрализации» человека в морфологическом и физиологическом смысле Альсберг усматривает в недостаточномприспособлении органов человека к его окружающему миру (отсутствие цепкости ног, когтей, клыков, волосяного покрова и т.д.), т.е. в отсутствии тех специфических приспособлений органов, которые есть у ближайших сородичей, человекообразных обезьян. Таким образом, то, что называют «духом», для Альсберга оказывается поздно возникшим суррогатом отсутствующегоприспособления органов — в духе Альфреда Адлера можно было бы сказать: сверхкомпенсацией конституциональнойнеполноценности органов — у человека как вида.
Позднее учение 3. Фрейдатоже относится к кругу отрицательных теорий человека. Понятие «вытеснения» влечений и аффектов употреблялось уже Шопенгауэром, чтобы, как он говорит, объяснить определенные «формы безумия». Известно, как замечательно развил эту мысль Фрейд для объяснения возникновения неврозов. Но согласно Фрейду, то же самое вытеснение влечений, которое, с одной стороны, должно объяснить невроз, с другой стороны, когда вытесненная энергия влечений «сублимируется»,должно породить не что иное, как способность ко всему высшему культурному творчеству и даже, подчеркивает Фрейд, специфичностьсамой человеческой конституции. Так, в работе «По ту сторону принципа удовольствия» определенно говорится: «Предшествующее развитие человека не требует, как мне кажется, никакого иного объяснения, чем развитие животных, а то, что можно наблюдать у меньшинства человеческих индивидов как неустанный порыв к дальнейшему совершенствованию, может быть понято просто как следствие вытеснения влечения, и на этом вытеснении построено все самое ценное в человеческой культуре» и т.д. (с. 40). Пока что мало обращали внимания на то, что поздний Фрейд, выдвинувший дуалистическое учение о двух основных влечениях — либидо и влечении к смерти,— оказался в примечательном соседстве не только с Шопенгауэром, но
[68]
и прямо-таки с учением Будды. Согласно обоим учениям, в сущности все формы духа, начиная с материальной вещи, далее, включая растение, животное, человека и вплоть до мудреца, владеющего «священным знанием», представляют собой как бы группы застывшей процессий, шествующей в тихое небытие, к вечной смерти. Ведь согласно Фрейду, который, ошибочно, как я думаю, приписывает организму вообще тенденцию к безусловному сохранениютак-бытия, тенденцию к покою, защите и «отказу» от раздражений, уже двигательная система, добавляющаяся у животного к системам питания, роста и размножения, которая включается междуэтими системами и окружающим миром (в противоположность растению), оказывается относительным результатом в сущности садистского, разрушительного влечения к смертикак изначального стремления жизни «обратно в неорганическую стихию».