В рамках реализации обязанностей верховного ктитора, на уровне императорских постановлений принимались очередные меры по исполнению прихожанами религиозных обязанностей, в том числе по участию в таинствах исповеди и причастия[58]. Николай I регламентировал как внешний, так и внутренний вид храмов[59], которые с ноября 1842 г. было запрещено перестраивать или видоизменять. Внимание уделялось также вопросу о церковном имуществе, богослужебному пению, приходским библиотекам, порядку в домах священнослужителей[60] и др.
Важной задачей государства, по мнению Николая I, было поднять авторитет Церкви через возвышение авторитета духовенства, которому, как известно, были не чужды многие пороки[61]. С целью достижения желаемого результата император уделял особое внимание нравственности священнослужителей, лично контролировал дела о преступлениях клириков[62] и ужесточил санкции против оступившихся.
В николаевскую эпоху государственная власть давала возможность любому священнослужителю сложить с себя сан по собственному желанию, что совершенно нетрадиционно и, хотя соотносится со взглядом самодержца на понятия о благе Церкви и государства, не обосновано каноническим правом. Такое дозволение можно расценивать как недопустимое, в том числе и с благой целью, вмешательство государственной власти не просто в административное, но даже в сакральное устройство Церкви. Лишение сана по суду также не обходилось без последующих государственных вмешательств и санкций. Бывшим священнослужителям с 1839 г. на несколько лет был закрыт доступ к государственной службе[63], а в 1842 г. этот срок был увеличен вдвое[64]. Сложнее всего было исключенным из клира причетникам, которых с 1835 г. направляли на военную службу[65]. Одной из причин аморальности духовенства, несомненно, был запрет выхода из духовного сословия. Сыновья священнослужителей вынуждены были получать духовное образование и принимать священство, даже без желания служить Церкви. С 1842 г. появилась возможность выйти из сословия тем, кто не проявил усердия в учебе, однако условия, в которых оказывались оставившие свое сословие, не способствовали данному процессу. Вступить в духовное сословие было так же тяжело, как и выйти из него, по целому ряду причин[66].
Не осталась без контроля светской власти и монастырская жизнь. Обязательной регламентации подвергались условия поступления в монашество, в том числе и возрастной ценз, который стараниями святителя Филарета (Дроздова), не разделявшего взгляд самодержца на роль государственной власти в церковных делах[67], был значительно смягчен[68]. Помимо возрастного ценза, для вступления в монашество было необходимо получить одобрение со стороны как общества, так и государства[69]. Снятие монашества было также под контролем государства, но, в добавление ко всем санкциям, которые применялись по отношению к сложившим с себя сан приходским священнослужителям, монахам был добавлен запрет на проживание в Санкт-Петербурге и Москве, а также в губернии, где он жил монахом[70].
Важным инструментом управления николаевского правительства стала система цензуры[71], которая следила не только за светской, но даже, в большей мере, за церковной печатью. Николай I серьезно относился к делу контроля печати, о чем наглядно говорит то, что устав о цензуре выходит уже 10 июня 1826 г.[72], то есть в первый год его правления. Цензурный устав был настолько жестким, что его незамедлительно прозвали «чугунным». Позднее, 22 апреля 1828 г.[73], был издан новый устав, незначительно смягчивший положения устава 1826 г.[74] Однако во второй половине царствования Николая I, в связи с событиями в Европе, цензурная политика императора становится еще более жесткой, так что период с 1848 по 1855 гг. позднее был назван «эпохой цензурного террора»[75].
Отдельно были созданы Комитеты Духовной Цензуры, в чью компетенцию входило все, что так или иначе было связано с православием и Церковью. При проверке претендующих на печать трудов первое место по тщательности исследования занимали пособия, предназначенные для духовного образования. Такие пособия не мог оценить и допустить к печати один цензор, их обязаны были проверить все члены цензурной комиссии. По причине жесткой цензуры многие священники и профессора духовных академий перестали писать, что, по мнению А. В. Горского[76], весьма закономерно, ведь любая попытка открыть новую сторону в том или ином предмете покажется цензорам ересью[77]. Жесткая цензура не только охраняла государство от крамолы и революционных настроений, но также тормозила богословскую науку[78] и проповедь, что опять же можно расценить как вмешательство светской власти в компетенцию Церкви и в сакральную область православия.
58
Полное собрание Постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания Российской империи… Т. 1. С. VI, 605, 648, 881.
61
62
Полное собрание Постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания Российской империи… Т. 1. С. 318.
64
По прошествии срока запрещения, при поступлении на государственную службу, бывшему священнику не возвращались никакие знаки отличия, если он имел их до принятия сана. Исключение из этих правил составляли лишь дворяне, которые могли беспрепятственно избирать государственную службу, несмотря на снятие с себя священного сана (ПСЗ-2. Т. 17. Отд. 2. № 16053).
66
Во-первых, для этого требовалось духовное образование, а значит, надо быть или в духовном сословии, или дворянином. Во-вторых, среди крестьян действовала круговая порука, а значит, если один член выходит из своего общества, за него обязаны платить налоги, вплоть до следующей переписи, другие члены его бывшего круга. Неудивительно, что разрешительную бумагу желающему вступить в духовное звание сообщество не подписывало (Свод законов Российской Империи издания 1857 года. Т. IX: Законы о состояниях… Ст. 269–294).
67
68
Для мужчин планировалось ввести рамки в 30 лет для лиц дворянского происхождения и в 35 лет для остальных, женщин же запретить постригать ранее 50 лет. В результате диалога Церкви и государства были установлены более мягкие ограничения: для мужчин не ранее 30 лет, для женщин не ранее 40 лет. Кроме этого, был введен ряд постановлений, смягчающих и эти рамки (Свод законов Российской Империи издания 1857 года. Т. IX: Законы о состояниях… Ст. 249).
69
Помимо письменного согласия своего сообщества и Казенной палаты, а для крепостных – отпускного свидетельства, необходима была также личная подпись губернатора, без которой прошение в Св. Синод не принималось.
70
Свод законов Российской Империи издания 1857 г. Т. IX: Законы о состояниях… № 254; ПСЗ-2. Т. 7. 1832. № 5702 (ст. 1–6).
71
74
По указу 1828 г. любые печатные издания, без различия их направленности и языка, должны были проходить предварительную цензуру.
75
М. К. Лемке одним из первых приступил к изучению цензурной политики в Российской империи первой половины и середины XIX века (Большая Российская энциклопедия: в 30 т. М., 2010. Т. 17: Лас-Тунас – Ломномос. С. 216) и охарактеризовал данный период как самый мрачный и тяжелый для журналистики. Он утверждает, что, помимо государственных мер, существовали еще и неофициальные меры в руках некоторых учреждений, которые не стеснены рамками закона (
76
А. В. Горский – профессор церковной и гражданской истории Московской духовной академии (1832), в 1842–1862 гг. зав. Библейской кафедрой МДА, с 1862 г. ректор МДА (первый ректор из белого духовенства) и зав. каф. Догматического богословия (Большая Российская энциклопедия: в 30 т. М., 2007. Т. 7: Гермафродит – Григорьев. С. 492; Горский А. В. // Православная Энциклопедия. М., 2006. Т. XII: Гомельская и Жлобинская епархия – Григорий Пакуриан. С. 149–152).