На фоне критики не просто частных недостатков современной ему церковной действительности, но православия как такового Белюстин с особой ревностью берется за осмысление событий старообрядческого раскола и возникновения разного рода сект на территории Российской империи. Появление инакомыслящих отец Иоанн считал реакцией на псевдохристианскую и лживую форму русского православия, а полицейские меры государственной власти, которыми охотно пользовалась Русская Церковь при обращении неверных, свящ. И. С. Белюстин расценивал как вмешательство в ее внутренние дела, что подтверждало его взгляды о восприятии Русью ненавистного им византийского типа православия. Кроме того, притеснение раскольников на государственном уровне и ущемление их гражданских прав воспринималось Белюстиным как неспособность официальной Церкви своим авторитетом и проповедью вернуть заблудших в православие. Неудивительно, что как следствие разочарования в реально существующем, а не идеальном православии и увлечения вопросами свободы совести отец Иоанн не только оправдывает старообрядческий раскол, называя его лучшим явлением в истории русского народа[179], но и восхваляет современное ему сектантство[180], признав молоканство более евангельской религией, чем русское православие[181].
Белюстин смело высказывался против православия в личной переписке, особенно в письмах А. С. Суворину и Н. С. Лескову и др., где его критика доходила до такой степени, что он даже стеснялся своей принадлежности к священству[182]. Резкое мнение об отношении православия к старообрядческому расколу, с осуждением так называемого византизма в Русской Церкви и обществе, свящ. И. С. Белюстин, помимо писем, высказал еще и на страницах «Церковно-общественного вестника» в статье «К вопросу о раскольниках»[183], за что был даже временно запрещен в священнослужении[184]. Статья наделала много шума, но именно в ней Белюстин позволил себе наиболее честно выразить в публичном пространстве свое мнение не только относительно бытовой стороны жизни Русской Церкви, но ее истории и основополагающих начал.
Св. Синод достаточно быстро отреагировал на хулу в адрес православия и постановил запретить Белюстина в священнослужении на время разбирательства по данному делу, которое длилось более года[185]. Белюстин, отвечая на обвинения в свой адрес, на протяжении долгого времени категорически не соглашался с вердиктом духовной цензуры относительно вреда своих статей, считая, что в них нет ничего кроме правды, а правда в делах религии не может быть вредной[186]. Свое запрещение в священнослужении он расценивает как несправедливое лишение средств к существованию[187], о котором необходимо довести до сведения императора не иначе как только через заграничную прессу, ведь, как утверждает Белюстин, он является одним из самых популярных священников в России, и подвергся наказанию со стороны Св. Синода за вопрос о свободе совести и Евангельской истине[188]. В действительности, Белюстин не просто угрожает духовному начальству осветить данную ситуацию на всю просвещенную Европу, но и совершает это. Почти сразу после начала цензурного разбирательства против его статей, а именно 8 мая 1879 г., Белюстин просит Н. С. Лескова отправить корреспонденцию в “Times”, с целью привлечь внимание к проблеме отношения к вопросу свободы совести и религиозных убеждений в России. Среди прочего, в письме он характеризует себя как честного священника, трудившегося в пастырском служении сорок лет и затронувшего важнейшие вопросы, за что терпит преследование от псевдохристианского православия, которым так кичится Россия[189].
179
В письме к А. С. Суворину от 28 декабря 1880 г. И. С. Белюстин пишет: «Раскол вообще как протест против всерастлевающего православия – лучшее, что только есть в истории русского народа… между христианством и православием столь общего сколько между светом и тьмою, между жизнью и смертью…» (РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Д. 307. Л. 14–15 об.). Следует отметить, что данное мнение Белюстин высказал уже после того, как принес покаяние за написание статьи «К вопросу о раскольниках» (
180
В письме к А. С. Суворину от 18 марта 1879 г. И. С. Белюстин оправдывает сектантство: «Малоканство? Штундизм? Да это – не продукт православия, а всецелое отрицание его, до которого наш народ своим умом дошел, за что честь и слава ему, каковые я уже не раз воздавал в печати» (РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Д. 307. Л. 7–8 об.).
181
В письме к А. С. Суворину от 28 декабря 1880 г. И. С. Белюстин среди прочего пишет: «Но зато какая сила вырабатывается в тех, которым судьба поблагоприятствовала вовремя попасть на свет Евангелия, еще столетия нет, как именуемые молокане начисто развязались с православием и отделались от правительственных преследований, к истинному несчастью, далеко не все, и уже честность, абсолютная трезвость, нравственная чистота сделались самым существенным элементом их жизни» (РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1. Д. 307. Л. 14–15 об.).
182
«Аз есмь просто Иван Степанович, лишь для адресов иерей…» (РГАЛИ. Ф. 459. Оп. 1 Д. 307. Л. 3–4 об.).
185
Статьи были опубликованы 11 и 13 апреля 1879 г., первое определение Св. Синода относительно их содержания последовало уже 18 апреля 1879 г., но окончательное решение по делу было вынесено только лишь 21 мая 1880 г. (РГИА. Ф. 796. Оп. 160. Д. 831).
187
Важно отметить, что лишение права священнослужения расценивается Белюстиным именно как лишение средств к существованию, а не как запрет совершать таинство Евхаристии. Данное замечание характеризует скорее утилитарное, нежели высокое отношение священника к своему служению.