В контексте данного вопроса необходимо отметить, что для человека с религиозным сознанием, а тем более для священнослужителя, настолько глубоко разочароваться в самой сущности своей религии означает находиться в глубочайшем духовном кризисе. Религиозное воспитание, а затем принятие священного сана меняют человека на уровне сознания, ведь священничество – это далеко не просто вступление в должность духовного руководителя. Очевидно, испытывая болезненное чувство несправедливости, свящ. И. С. Белюстин оказывается в глубоком духовном кризисе, с которым справиться ему не хватило сил. Не сумев отделить в Церкви внешнее от внутреннего и временное от вечного, он взращивает в себе новое протестное мышление, которое в итоге приводит его к оправданию ересей и раскола.
Не требует доказательств и то, что эволюционирующие критическое мышление и протестное сознание священника не могли не повлиять на характер публицистических трудов, особенно тех, предметом которых становились вопросы о достоинствах и недостатках современной ему Церкви. Отец Иоанн практически полностью посвятил себя критике не только всего церковного, но и окружающей его реальности[210]. Несмотря на это, неверно будет утверждать, что Белюстин сознательно лжет в большей части своих произведений. Напротив, описываемые им ситуации зачастую имели место в истории Церкви и государства в XIX в. Однако исследователю литературного наследия свящ. И. С. Белюстина необходимо принимать во внимание, возможно, слишком явную односторонность его суждений и крайне негативный настрой к Русской Церкви, который обусловлен трагедией нереализовавшейся талантливой и незаурядной личности.
Переходя к творческому наследию свящ. И. С. Белюстина, отметим: первым и, как оказалось впоследствии, главным его публицистическим произведением стала записка «Описание сельского духовенства». Публикация именно этого произведения спровоцировала дальнейшую дискуссию не только в церковной, но и в светской печати относительно положения духовенства в Церкви и империи, его быте, образовании и роли в современном обществе. Записка не стала всеобъемлющим трудом, затрагивающим весь спектр церковных проблем, однако смелость подачи и литературный стиль Белюстина растопили лед всеобщего молчания относительно проблем духовного сословия, церковного управления и церковно-государственных отношений. «Описание сельского духовенства» появилось не вдруг, его написанию предшествовало знакомство свящ. И. С. Белюстина с М. П. Погодиным и просьба последнего изложить на бумаге наиболее правдивую, без прикрас и утайки, картину быта православного духовенства[211]. Погодин своим вниманием к отвергнутому церковным начальством труженику и богослову[212] не только оказал моральную поддержку, но и дал возможность надеяться на дальнейшие успехи в литературной деятельности и, возможно, даже получить продвижение по службе[213]. С 1852 г. Белюстин активно сотрудничает с уже тогда известным московским историком и публицистом и взамен посылаемым ему изданиям журнала «Москвитянин» регулярно предоставляет М. П. Погодину статьи на разные темы с просьбой издавать их без указания авторства[214].
В процессе дружеских и деловых контактов М. П. Погодин лучше узнает свящ. И. С. Белюстина и, как уже было сказано, делает заказ на труд, который был бы способен отразить истинное положение духовного сословия в Российской империи нынешнего и предшествующего царствований. В ответ на свою просьбу, 25 сентября 1855 г. М. П. Погодин получает от Белюстина письмо, где тот докладывает о ходе работы над запиской и кратко излагает содержание первых ее глав, посвященных обучению детей в духовных училищах и семинариях[215]. Свящ. И. С. Белюстин, описывая недостатки духовного образования, сокрушается, что вынужден описывать столь удручающее положение училищ и семинарий, но уверяет М. П. Погодина, что придерживается данного ему указания – писать только правду и ничего, кроме правды.
Готовую версию записки Погодин получил в двух частях: первую в феврале, вторую в мае 1857 года[216]. Московский публицист был поражен масштабом проблем духовного образования и, поделившись в письме своим недоумением с архиепископом Херсонским Иннокентием (Борисовым), решил проверить подлинность содержания записки Белюстина. Погодин, удалив в записке те места, которые могли хотя бы косвенно указать на ее автора, зачитывал ее священникам и, по свидетельству слушавших, еще больше уверился в истинности всего, что описал Белюстин. Среди тех, кто согласился с содержанием записки, оказался и протоиерей И. В. Васильев. Именно протоиерею И. В. Васильеву 30 августа 1857 г. Погодин пересылает полный вариант «Описания…» с тем, чтобы тот познакомил с ее содержанием графа А. П. Толстого и В. Б. Бажанова[217]. Толстой, в свою очередь, просил разрешения сделать копию записки, а Бажанов посчитал, что столь важное произведение нельзя скрывать от читателя. М. П. Погодин проинформировал свящ. И. С. Белюстина о прочтении его произведения А. П. Толстым и В. Б. Бажановым, однако отец Иоанн был уверен, что, несмотря на это, ни тот, ни другой не предпримут никаких мер к исправлению сложившейся ситуации.
210
Прот. Георгий Флоровский, считая образ мышления И. С. Белюстина «протестантизмом восточного обряда», следующим образам характеризует труды священника-публициста: «Это была желчная и не добрая критика существующих порядков, часто верная в своих фактических основаниях, но ложная и даже лживая в своей нетворческой обличительности. И вся острота обличения сосредоточена была на иерархии и на монашестве, что и придает критике такой специфический протестантский и пресвитерианский стиль. Это именно обличительство, не церковная самокритика. Идеал Беллюстина и складывался под влиянием протестантской ортодоксии и плохо понятого примера первохристианства» (
211
До знакомства с Погодиным отец Иоанн писал статьи иного плана и содержания, которые можно было бы отнести к разряду научных и краеведческих. Например: «Наука и религия», «Частные наблюдения за умирающими…», «Теребенский образ св. Николая», «Тифон, бывший в 1743 г. в Бежецке и описанный очевидцем», «Монастыри и подвижники, бывшие в XIV и XV вв. в Тверской губернии теперь совершенно забытые», «Сцены на станциях…» и пр. (
212
По свидетельству Н. П. Барсукова, основываясь на датировках сохранившихся писем, переписка Белюстина с Погодиным началась 15 августа 1852 г. (
216
Интересно отметить, что существует более ранняя копия, датируемая 1856 г. (РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 354). Данную копию удалось обнаружить в личном фонде К. С. Сербиновича (в 1856–1859 гг. – директор Духовно-учебного управления при Св. Синоде). Копия имеет некоторые особенности. Во-первых, она не имеет авторской подписи, а числится как «Записка неизвестного автора о положении сельского духовенства». Во-вторых, в ней отсутствуют три последние главы, относящиеся к разделу «Дополнения». К настоящему моменту не удалось выяснить, каким образом «Описание…» оказалось в руках директора главного управления цензуры К. С. Сербиновича до того, как М. П. Погодин получил первый авторский экземпляр непосредственно от Белюстина.
217
Уже в августе 1857 г. М. П. Погодин считает необходимым публикацию «Описания…» (